Бородинское поле
Шрифт:
Ничего не сказал Добрыня в ответ, лишь по глазам своим рукой
провел да Кирилла по плечу похлопал. Потом и другие
товарищи простились с лейтенантом и Кириллом,
сочувственно и с какой-то стеснительностью, совестливой
неловкостью смотрели им в глаза короткими, скользящими
взглядами, словно были в чем-то виноваты, совсем не думая о
том, что шансы остаться в живых у всех у них равны.
И вот они вдвоем в танке, который не может двигаться.
них девять снарядов: четыре бронебойных - это для стрельбы
по танкам и пять шрапнельных - для пехоты. Есть еще патроны
для пулемета, но придется ли их использовать? Ведь главная
опасность - танки. А их ни шрапнелью, ни пулей не возьмешь.
Кирилл напоминает:
– Вы обещали старшему сержанту еще раз прочесать
рощу.- Да, обещал.
Макаров шрапнелью бьет по кустам, откуда пыталась
наступать пехота врага. Сразу три снаряда. Пусть знают
наших. Затем разворачивает башню на сто восемьдесят
градусов и берет на прицел головной танк. Он ждет, у него
достаточно терпения и выдержки: пусть подойдут поближе.
Бить только наверняка - ведь на три танка всего четыре
снаряда. Он помнит об этом. Помнит и свою уязвимость: к
этим идущим на него танкам он стоит задом. От первого же
попадания танк загорится. А враги идут, выставив вперед
толстую лобовую сталь. Идут смело и беспечно. Кажется,
ничего не подозревают. Игорь целится в гусеницу.
Выстрел!
Немец разворачивается на одной гусенице. Игорь спешит
воспользоваться случаем: второй выстрел - и танк горит.
Идущие за ним останавливаются. Видно, не ожидали встречи с
советским танком. Делают по одному выстрелу просто по
кустам: должно быть, еще не обнаружили хорошо
замаскированный танк Добрыни. Игорь ждет. Ждут и фашисты.
Выпустив по кустарнику по три снаряда, они стоят в
нерешительности, не зная, что предпринять.
Неожиданно Игорь пожалел, что не отправил с Добрыней
последнего письма к родным. Прощального письма.
Спрашивает Кирилла:
– У тебя есть родные?
– Есть. Отец, мать, две сестры. Замужние. Я самый
младший.
– Где они?
– В Ростове. Ростов Великий знаете? На берегу озера
Неро. Наш город славится колоколами и луком. Церквей у нас
много и лук хороший.
– И невеста у тебя небось есть?
– почему-то интересуется
Игорь. У Игоря нет ни жены, ни невесты.
Кирилл молчит. Затем после паузы спрашивает:
– А почему они не стреляют в нас? И не наступают?
Теперь Игорь какое-то время молчит и затем вместо
ответа спрашивает:
–
Спросил и тотчас же пожалел: к чему этот вопрос,
совершенно неуместный здесь. Но Кирилл ответил:
– А что поделаешь, на то и война...
Игорь сразу вспоминает погибших в его танке наводчика
и заряжающего. Но мысль его прерывает взрыв снаряда -
совсем рядом. За ним второй, третий, четвертый. Это
стреляют два танка: значит, обнаружили. Игорь решает пока не
отвечать на их огонь.
И вдруг резкий удар и взрыв. Снаряд угодил в мотор.
Резкий запах ударил в нос.
– Горим!
– закричал Кирилл.
– Давай выбираться, помоги мне, - скомандовал Игорь.
Через минуту они были уже в кустах. Кирилл не оставлял
Игоря. Опираясь на плечо механика-водителя, Игорь
заковылял на противоположную сторону кустов.
Неожиданно до них донесся гул моторов. Он шел с юго-
востока, характерный гул танков. И чем ближе и сильней
доносился этот гул, тем ярче и четче слышались в нем
знакомые звуки. Они затаились, прислушались. Стрельбы не
было, но моторы гудели и приближались. Теперь уже ясно
было, что танки идут по гряде кустов. Они залегли, притаились
в орешнике, с которого уже падал лист. Игорь вынул из кобуры
пистолет, загнал патрон в патронник. Нет, живым он не дастся,
пусть не рассчитывают. Уже слышен треск сучков и деревцев
под гусеницами. А вон показалась и башня со стволом, а за
башней солдаты. Он смотрит и не верит глазам. Да это ж
тридцатьчетверка. Одна, за ней другая. А на ней - Добрыня
Кавбух.
– Добрыня!
– кричит Игорь и, хватаясь за куст, пытается
подняться.
Кирилл подхватывает лейтенанта и не может сдержать
восторга:
– Наши!.. Наши!..
– Но голос пропал, еле слышен.
Танк останавливается прямо возле них, Добрыня
соскакивает на землю первым. Затем открывается люк и
выходит Александр Бурда. Усталое, исхудавшее, заросшее
щетиной, вымазанное соляркой лицо его улыбается.
– Макаров! Жив?
– Бурда обнимает Игоря. Он, как всегда,
полон энергии, этот неутомимый крепыш.
– Саша, дорогой, Александр Федорович...
– взволнованно
говорит Игорь, не выпуская руки старшего лейтенанта.
– Я-то
жив, а вот вас мы уже похоронили, думали - все. И комбриг
уже, говорят, потерял всякую надежду.
– Ну, значит, будем долго жить, - широко улыбаясь,
говорит неунывающий, лихой Бурда.