Босиком по облакам
Шрифт:
Я моргнула, поражённая. Мастер выдерживал паузу. Я прокашлялась и спросила:
– А любовь может быть неправильной, ненастоящей?
Он посмотрел на меня терпеливо.
– Ты себя любишь?
– Наверное, да. Нет, точно да. Я себя люблю.
– Можешь сказать, что твоя любовь к себе ненастоящая?
– О, нет.
– Так и любовь к другому. Ты её чувствуешь, если она есть. Вся любовь одинаковая. Потому что сердца у всех одинаковые. И они умеют только любить, других прошивок в них не сделано1. Устройства такие.
– Н-нет...
– Вот. Когда сердце кто-нибудь сильно напугает, ты начинаешь жить из страха. Думаешь, что любовь тебе не нужна. Но выбора-то нет, просто страхи мешают. Хочешь жить из любви, стань бесстрашной. Перестань бояться.
– Совсем? – удивилась я.
– Совсем.
– Но ведь страх появляется на основе опыта...
– С этим же человеком?
– Нет...
– Выходит, ты общаешься не с конкретным человеком сейчас, а с призраком из прошлого? А чем он лучше настоящего?
– Н-ничем.
– Вот и перестань бояться. Как любить, ты знаешь. Люби.
– Спасибо, – пробормотала я, ошеломлённая и счастливая одновременно, как в детстве, когда моя строгая мама внезапно разрешала ночевать у подружки илисмотреть допоздна интересный фильм. Словно мне разрешили счастье. Я выдохнула последние сомнения и сказала: – Тогда я пойду?
Мастер с улыбкой кивнул и добавил:
– Иди. Кстати, та хрень, на которую ты хотела посмотреть, лежит под чайнымстоликом на веранде в жестяной коробке из-под печенья. Я убрал. Мешала...
* * *
Едва я вышла из номера Мастера, Артём схватил меня за руку и потащил за собой, но на выходе из секции отпустил, будто опомнился.
– Поторопимся. Йога скоро, – сверкнул он своей ковбойской улыбкой.
– Да-да, мне ещё коврик разворачивать, – сказала я, семеня за ним.
Всучила по пути дочке докторши, которую, как выяснилось звали Танечкой, лейку, чувствуя себя практически Томом Сойером, нагло использующим детский труд. Но у меня было две уважительные причины: Артём и жучки. С ними надо было что-тоделать, пока не отдуплились. Впрочем, пухленькая Таня с двумя косичками ивздёрнутым носиком была довольна ответственностью и сразу взялась за поливку. Кажется, я спасла её от скуки...
Бабочки порхали, цветы играли нежностью лепестков, пчёлы жужжали над ними, ивокруг царила безмятежность, никак не соответствующая полным карманамшпионских устройств.
Кому понадобилось прослушивать весь «Мандала-хауз»?!
Когда мы пришли на этаж «для бедных», Артём со знанием дела и металлическимгрохотом достал из кухонного стола дуршлаг, высыпал туда «спичечные коробки». Я добавила свои находки, он накрыл крышкой. А затем отнёс композицию «Обломподслушивателям»
Солнце припекало, и только маленькое облако, похожее на собачку Снуппи, напоминало о том, что на рассвете был дождь. Кудрявая переводчица Аня с вип-веранды рассматривала лепестки лилий и с кем-то разговаривала по телефону. Набалконе сидела Лизочка с планшетом. Сверху на нас смотрели муж и жена из Питера, а из кустов шиповника выходил Семён, чем-то озадаченный.
– Слишком много глаз и ушей, – буркнул Артём и, зажав мою ладонь в своей, горячей и уверенной, направился за калитку. Я за ним.
Мы медленно обошли угловую усадьбу «Мандала-Хауза» на горе, зашли в проулок. Артём задумался на секунду, потом кивнул сам себе и затянул меня, как трактор прицеп, по крутой тропинке к заброшенному участку в сторону Севастопольскогошоссе. Я даже не успела боль в голеностопе почувствовать. Немножко не считается. Артём осмотрел неприкаянные кусты, заглянул за деревья и уселся навыступающий из земли лобастый валун, с которого вполне можно было поплевать на крышу нашего гостиничного дома, как с «Эйфелевой башни на головы беспечных парижан».
– Фургонов рядом нет, – констатировал Артём.
– Велосипедов и тех не наблюдается, – согласилась я. – А должны быть?
– Могли бы быть. Жучки слабенькие, максимум на тридцать метров передают. Следовательно, передатчик, усиливающий сигнал, спрятан в доме или в подсобных помещениях.
– А, может, не случайно стиралка была так тщательно закрыта?
– Или тот урод околачивался в доме. Он сразу к тебе направился или где-тозадержался в холле вчера ночью?
– Он стоял ко мне спиной, возился с чем-то у окна.
– Бинго! – Поднял кулак Артём. – Покажешь где.
– Конечно. А что с жучками делать? Их так много!
– Мда, урожай богатый. Все номера на третьем этаже окучены, и только один — мой, на нашем.
– У Мастера тоже был, только он в жестяную банку его зачем-то засунул, – поспешно вставила я.
– Логично. Клетка Фарадея получилась, – серьёзно кивнул Артём.
Как будто это мне что-то говорило!
– А дуршлаг? – моргнула я.
– Тоже сойдёт за клетку Фарадея, а она не пропустит сигнал.
– Но ведь эти самые попробуют снова поставить! – округлила я глаза.
– Да, наглости хватает. И не факт, что мы обнаружили всё, что имеется. Домнашпигован, как утка яблоками. Главный вопрос – кем и зачем? – Он сердитополоснул по мне взглядом, и я растерялась.
– Не знаю... Если речь не о Милане, разве Мастер передаёт какие-то тайные учения?
Артём усмехнулся.
– Настолько тайные, что всё в Ютуб в свободном доступе выкладывает.
– Прости, но я совсем ничего не понимаю.