Босиком по облакам
Шрифт:
Я снова посмотрела на часы в мобильнике. Полчаса прошло. Ну почему так долго?! Жаль, Дэн ушёл за кофе, хоть на его клацанье в телефоне отвлекалась.
Мастер появился в пустом приёмном покое бесшумно, словно тень отделилась от стены. Ожила, потёрла ладони и подошла ко мне.
– Привет.
– Что же теперь будет?! – вскинула я на него глаза, продолжая внутренний диалог. – Сначала я обвиняла его, а теперь сама чувствую себя виноватой. Ведь это же я, я, а не кто-то с улицы, желал, чтобы Артём прочувствовал боль, а теперь я больше всего на свете хочу, чтобы ему не было больно. Лучше б я сама
– Возможно, он думал так же, – пожал плечами Мастер и сел рядом.
– И что теперь делать? Мне так стыдно! Это моя вина, что он там, – я мотнула подбородком на двери операционного отделения.
– В чувстве вины нет рациональности. Не чувствуй себя виноватой. Но и оправданий не стоит искать. Что можешь исправить, исправь. Что приходит, наблюдай.
– Как наблюдать, Мастер?
– Как в кино. Смотри кино про себя. Сумеешь пронаблюдать момент, когда вскипает гнев, сумеешь не отождествиться. И гневаться будет некому. В идеале, конечно.
Я покачала головой.
– Поздно после драки кулаками махать.
– Будет другая. Ты же огненная.
– Я? Разве?
– Неужели ты считаешь себя вялой флегмой?
– Н-нет. Но мне стыдно, так стыдно! Я ему об ответственности говорила, а теперь она на мне! Аж душу скручивает.
– Ответственность прекрасна только, если рождается не из чувства вины. Иначе рано или поздно захочется мстить. Никогда не выполняй никакого обязательства из чувства вины, потому что оно становится уродливым и лишает тебя свободы. Если из этого отсутствия чувства вины ты почувствуешь, что нужна ему, — прекрасно. Если почувствуешь, что не нужна ему, — тоже прекрасно, и в этом нет ничего дурного. Наблюдай.1
– Хорошо, я попробую. – Я поёрзала на оббитой красным дермантином скамье и снова взглянула на спокойного, как утёс, Мастера. – Скажите, а Артём поправится?
Он усмехнулся в бородку.
– Я что, похож на ярмарочного прорицателя?
– Немножко, – смущённо призналась я.
Мастер тихо рассмеялся, потом по-доброму посмотрел на меня и сказал:
– Я не знаю.
Я внутренне сжалась от страха за Артёма, а Мастер продолжил:
– Но если рассуждать логически и собрать воедино факты: перелом открытый, но без осложнений; помощь оказана быстро и вовремя; врач хороший; оплатой доволен; организм молодой и сильный...
– Значит, срастётся? Он поправится? – с надеждой воскликнула я.
– Выходит, так, – улыбнулся он.
Мне стало спокойнее. Мастер больше ничего не сказал. Просто сидел рядом. Но я почувствовала, что своим безмолвием он учит меня: Затихни. Наблюдай. Дыши. Люби. Будь сейчас и не мешай ему своей паникой. Просто будь.
Я просто была. Просто ждала и слушала, как в тишине стучит моё сердце. И, наконец, увидела Артёма. Его отвезли на каталке в палату, сонного, бледного после наркоза. С аппаратом Илизарова на травмированной ноге. Возле него мгновенно засуетилась медсестра.
– Лечение и реабилитация займут три-четыре месяца, – сказал мне врач, отозвав в коридор. – Всё нужно делать постепенно. Контакты хорошего спортивноготравматолога я вам уже давал. Сначала вы, потом Артём Сергеевич пойдётвосстанавливаться проторенной дорожкой. Но, дорогая Эльмира, – похлопал онменя по плечу, –
– Спасибо! – выдохнула я.
– Буду рад, если пригласите на свадьбу, – улыбнулся в усы хирург.
– Свадьбу?! – опешила я.
– Ну, не смущайтесь, не смущайтесь, моя дорогая! Артём Сергеевич перед операцией сказал, что вы его невеста. Очень за вас рад!
1Ошо
Глава 32
Артём
После обезболивающего укола я задремал. А когда спустя время открыл глаза, Гаечка спала, сидя на стуле, облокотившись обеими руками о край моей кровати. Волосы светлые рассыпались по плечам, сопит. Устала, Солнышка моя.
Говорят, жизнь наполовину чёрная, наполовину белая. И пусть от чёрной сейчас хотелось впиться пальцами в матрас, скрутить простынь и завыть на луну, моя белая половина была белее снежного. Сердце сжалось и расширилось, как Вселенная из точки. Я смотрел на Гаечку, и хотелось погладить её по голове, отнести на руках на свободную кровать рядом, уложить... Иначе у неё затечёт всё. Но чёрт, нога не позволяла. К себе поднять? Я попробовал наклониться над Гаечкой, тут же шибануло болью аж до затылка, как электричеством. Я вытаращил глаза, откинулся на подушку и постарался отдышаться. Чёрт, не привычно было чувствовать себя каким-то «недо-». Не получалось себя представить три-четыре месяца ограниченно подвижным да ещё и с этой адской штуковиной на ноге! И тогда меня пробило воспоминанием о Гаечкиной фразе: «Лежишь и не знаешь, будешь инвалидом или нет». Вот теперь, со спицами и кольцами в ноге, я тоже был в этом не особо уверен. Но то, что моя девочка пережила, понял сразу – врагу не пожелаешь. Доходчиво умеет объяснять Вселенная!
Я вздохнул и снова взглянул на Гаечку. Я обязан сделать её жизнь лучше! Во всём. Начиная с этого момента и до последнего дня. Я не просто обязан, я хочу! А потому я взял в руки мобильный и настрочил в мессенджере своим орлам, спрашивая, кто тут, где все?
В палату заглянул Дэн. Повёл вопросительно носом. Я приложил палец к губам. Он текстом мне ответил:
«Марат с ежом. Серый на стрёме в гостинице. Вася за дверью».
«Васю сюда. Только тихо!!!»
Дуболом Василий с грацией медведя приблизился на цыпочках к моей кровати. Я показал ему на Гаечку. Потом на пустую кровать слева. Тот понял без слов. Аккуратно, как ребёнка, Вася поднял Гаечку и перенёс на более удобное ложе. Укрыл. Подушку под головой поправил, тапочки снял. Я даже поразился: не знал, что Вася такой усатый нянь. Гаечка причмокнула во сне и отвернулась к стенке. Я поманил Васю пальцем.
Подглядывающий за происходящим Дэн тоже направился к нам, крадучись. Рожа довольная, как у учёной белки, которая обнаружила, как размножать орехи делением. Он открыл свой большой рот. Я мигом поднёс палец к губам и стрельнул взглядом на спящую Гаечку. Дэн закивал активно и принялся строчить в смартфоне. На экране мессенджера я прочитал.