Бой без правил (Танцы со змеями - 2)
Шрифт:
– Ты его знаешь?
– Ну конечно! Это же Кострецов. Из министерства морского флота, техотдел. Приехал по каким-то делам.
– Техотдел? Присмотрись: может, обознался?
– Да не-ет, точно - он, - пристально изучил угольные линии портрета. И очки его. В технике он, может, и разбирается, а по нашему, штурманскому, делу - полный профан. Все у меня про карты спрашивал, про вахтенные журналы. Его почему-то удивляло, почему мы после прихода с морей прокладку ластиком стираем. Как будто у нас карты одноразовые! На ней еще, может,
– Где он живет?
Внутри все клокотало, и он не знал, выхлестывается это наружу, в мимику лица, в голос, в движения рук, или нет.
– На "Енисее".
– "Енисей"?
– в голове защелкали, как на вокзальных табло, строчками побежали названия кораблей.
– "Енисей"... "Енисей", - не волновался, сразу бы вспомнил, а тут как отсекло.
– Ну да - "Енисей". Госпитальное судно. На Минке стоит.
– Фу ты! Огромный такой? С красным крестом на борту?
– С крестом?
– штурман запоминал то, что видел, а с берега, с кормы "Енисея" никакие кресты не были заметны.
– Может, и с крестом... Но он сейчас скорее гостиница на плаву, чем госпиталь. Во всех каютах - жильцы. Мы туда Кострецова и определили. А что: и в центре города, и платить за номер не нужно - лафа!..
– Ты говоришь - Кострецов? Может, путаешь? Не Зубарев он?
– Кострецов. Я как раз дежурил, когда ему командировку отмечали. Сам у комбрига печати ставил.
– А где он? Ну, на "Енисее"?
– Откуда я знаю! В какой-то каюте живет. Чего ты нервничаешь? удивился штурманец.
– Родственник он, что ли, твой?
– Крестник, скорее... Ну, я полетел, - и, быстро пожав узкую, по-девичьи хрупкую кисть штурмана, почти побежал вдоль гостиничных корпусов.
– Ю-у-ра!
– заставил его обернуться окрик.
– Чего?
– Ты это... остаешься или все-таки уйдешь?
Хотел сказать "с флота" и не хватило смелости. Майгатов мысленно досказал за него и вдруг понял, что ответа-то и нет.
– Не... нет, не знаю.
И еще быстрее зашагал к троллейбусной остановке. Больше всего ему хотелось убежать, но не от штурмана, а от вопроса. Но для этого нужно было убежать от себя...
Ему повезло с троллейбусом. Уже через десять минут он пулей вылетел на остановке у Дома офицеров, пробежал точно к тому месту, где несколько дней назад он на "жигулях" чуть не врезался в машину Бурыги. Свернул налево, к спуску на Минную стенку, и уже через полминуты, еле сдерживая одышку, стоял у длинной, выкрашенной в зеленую краску сходни на "Енисей".
Только теперь, перед решающей встречей, он ощутил, как заныла шея. Словно по тому месту, где вчера были пальцы Жбанского, снова стал кто-то давить. Он не сдержался, потрогал. Нет, шея была свободной, только мокрой от бега, да еще далекой болью отдавались синяки, которые он утром замаскировал пудрой,
Одышка унялась. На стоящих слева от "Енисея", за металлической решеткой, боевых кораблях дивизии вразнобой ударили склянки. И, словно сигнал тревоги, они бросили Майгатова на сходню.
Прогремел по ней сбитыми каблуками ботинок. Взлетел по стальным ступенькам двух трапов на вертолетную площадку, окрашенную тоже в зеленый цвет, и наткнулся взглядом на разомлевшего от вахты мужичка в истрепанной офицерской куртке без погон.
– Куда?
– лениво спросил он обветренными губами, продолжая полулежать на тряпочном шезлонге с видом китайского божка, сложившего пухленькие коротенькие ручки на арбузе-животе.
– Мне один ваш постоялец нужен...
– Ну и что?
Плевать ему на какого-то лейтенантика. Хоть и старшего. Да хоть и с такими усищами. За те копейки, а, точнее, купоны-фантики, что платят, он еле себя уговаривает на вахту заступать. А тут ищи ему какого-то постояльца. Да их на каждой палубе по экипажу на эсминец наберется! А если всех из кают выгнать да здесь, на вертолетной площадке, построить, то, пожалуй, и не уместятся они. Кому-то прийдется и на причале стоять.
– Где дежурный по кораблю?
– У нас не корабль, а госпитальное судно, - оправдал он свое вольготное лежание перед офицером.
– Обедает дежурный.
– А списки расквартированных где?
– В дежурке, - сделал что-то похожее на кивок, но кивок комариный, в полмиллиметра.
Майгатов заметил в сплошной металлической стене надстройки открытую дверь метрах в двадцати от него и пошел туда.
Оставалось лишь переступить порожек комингса, как вдруг вход круглым телом законопатил вахтенный матрос. Он так тихо выкатился из-за Майгатова, будто и впрямь несколько секунд назад был мячиком.
– Нельзя. Подождите дежурного.
– Где списки?!
– гаркнул на него сверху вниз.
Матрос поник, словно его прокололи, и из мячика начал выходить со свистом воздух. Хотя свистел чайник, стоящий в углу дежурки.
Впрыгнув в крохотное помещение, матрос выключил чайник, снял его с толстой канцелярской книги, полистал ее и с видом мага, совершающего волшебство, поинтересовался:
– Как твоего кореша зовут?
– Кострецов.
Толстый короткий палец пробежал по странице, зацепился за нужную фамилию.
– Есть. Шестая палуба. Каюта номер, - и затих, поведя взглядом в правую часть страницы.
– Номер... а нету твоего кореша. Вчера уехал. Точнее, сегодня. Поезд же на Москву - в ноль-ноль с копейками.
– Покажи, - шагнул в дежурку Майгатов, властно притянул к себе книгу.
Матрос не врал. В графе убытия стояло вчерашнее число.
– А Зубарева посмотри.
– Ты чего: с инспекцией пришел или как?
– не понравилось матросу, что им командуют.
– Ну, проверь, пожалуйста, - чуть ли не взмолился Майгатов.