Бой без правил (Танцы со змеями - 2)
Шрифт:
– Ладно. Только из дежурки выйди. А то меня с вахты из-за тебя снимут.
Когда просят, можно хоть ненадолго ощутить себя начальником. А быть начальником - сладкое чувство.
– Нет. Зубарева нет. Зубов есть. И Зубова - супруга его. Это врач и медсестра из госпиталя. У них квартиры нет. Вот и живут у нас.
– Как же вы от причала сдвинетесь, если у вас тыща народу на борту? удивился Майгатов.
– А никто никуда сдвигаться и не думает. Мы ж почти неходовые.
"И мы", - хотел добавить, но не стал. На половине кораблей ничейного, гибнущего, вымирающего
– Он мне должен был кое-что оставить, - неожиданно сказал то, что говорить совсем не собирался.
– Можно каюту, где он... ну, жил, осмотреть?
– Ну ты въедливый!
– обиженно покомкал масляные губки матрос, но микрофон переговорного устройства все же снял.
– Вахтенный у трапа.
– Чего тебе, - ответил из сот динамика совсем не уставной фразой недовольный женский голос.
– Маш, подойди к дежурке. Тут одному старлею надо каюту на твоей палубе посмотреть...
– У нас не музей.
Матрос бы сдался, но за плечами стоял такой упрямый и такой высокий старший лейтенант с боксерски вбитым носом и одним только стоянием заставлял его быть увереннее, чем он был на самом деле.
– Маш, дело серьезное. У человека от этого жизнь зависит.
– О, господи! Шляются тут!.. Жди! Сейчас прийду...
"Сейчас" оказалось двенадцатью минутами, но и путем такого унижения Майгатов готов был заплатить за минуту в каюте, где жил Пирсон-Зубарев-Кострецов, а, может, и вообще человек с другой, не из этого ряда, фамилией.
Дежурная медсестра, коротенькая, веснушчатая Маша, невзрачная девочка из разряда тех, что не нравятся мужчинам, но все равно умудряются удачно выйти замуж, провела его по бесконечному, как автомобильный тоннель в горах, коридору, поднялась палубой выше, в еще один гигантский коридор, ловко щелкнула ключом и распахнула крытую светло-бежевым пластиком дверь.
Майгатов, подчинившись ее указующему жесту, шагнул в каюту, но ничего не ощутил. Ни радости, что наконец-то проник хоть и в бывшее, но все-таки логово зверя, ни ненависти от того, что сейчас услышит запах человека, который принес ему столько боли. Впрочем, запахов никаких он бы и не услышал. Все три иллюминатора были распахнуты настежь, и холодный ветер с бухты за ночь и полдня вымыл отсюда малейшее напоминание о человеке.
– Ну вот. Ничего он вам не оставил, - обвела рукой она два пустых стола в каюте.
– А там?
– шагнул он в отсек, где находились кровать, двухстворчатый шкафчик, тумбочка и массивное зеркало над ней.
Повыдвигал ящики тумбочки - пусто. Распахнул дверцы шкафчика - тоже ничего. Уже хотел закрыть, как что-то заметил внизу, в дальнем уголке. Нагнулся и поднял с палубы обрывок бумажки. Маленький, с этикетку спичечного коробка. На одной стороне - явно в типографии отпечатанные буквы "R. I. F.", причем разрыв прошел точно по точке после "F", на другой, чистой - коряво написанные крючочки, очень похожие на те, что рисуют в своих тетрадях первоклассники. Он сосчитал их - девять. Приблизил к глазам и вдруг понял, что первые два крючочка выше остальных.
– Надо же. Не вымела, - сокрушенно посмотрела на бумажку Маша.
– А ведь вроде бы все прибирала...
– А там что?
– показал вправо, на дюралюминиевую дверь.
– Санотсек.
Он открыл дверь, заглянул вовнутрь. Белоснежная, почти без трещин, ванна. Умывальник со шкафчиком. Унитаз, смываемый так же, как и на всех боевых кораблях, педалью.
– Курорт, а не каюта, - вынес итоговую оценку.
Маша обиженно поводила плечиками, словно не соглашаясь с выводом, и сказала то, что, по ее мнению, могло еще сильнее удивить офицера:
– У нас горячая вода - круглые сутки. И сауна есть. Адмиралы приходят мыться семьями.
– Ну-у, тогда это "Хилтон", пять звездочек, - понял свою ошибку Майгатов. В домах Севастополя горячей воды не видели уже давным-давно. Холодную-то давали по часу-два в день. А чтоб горячую да еще и постоянно...
Он все-таки не удержался и открыл шкафчик. На боковой полочке сиротливо лежала белая зубная щетка. Он вынул из кармана платок и уже хотел ее завернуть и забрать с собой, но Маша разочаровала:
– Это - нашего комбрига. Он здесь иногда живет. Когда со своей поругается. Или когда по делам нужно... А щетку всегда тут держит. Как талисман, что ли...
– Комбриг?
– удивился он и вспомнил необъятную фигуру Бурыги.
– Конечно. Мы же на бригаду судов обеспечения замыкаемся. У нас комбриг - сила. Метра два ростом. И человек хороший.
"Везет же людям," - белой завистью позавидовал он. И вдруг подкралась, сжала сердце холодными пальчиками тревога. А почему Кострецов уехал? Ведь координаты он до сих пор не получил. Неужели сдался? Неужели пошел на попятную?
– Маша, а он это... совсем съехал или просто куда в гостиницу или там еще?
– Уехал. Сама билет видела. Вот тут лежал, - показала на стол у борта, под иллюминаторами.
– На московский поезд.
Инсценировал отъезд? Но зачем это нужно было делать перед Машей? Чтобы этой инсценировкой получить лишнего свидетеля? Но он же был уверен, что Майгатов на "Енисее" его не найдет. Где же промах? Где? Неужели он что-то упустил?
Шел за Машей по коридору, слушал ее рассказ, кажется, о "Енисее" и не слышал ничего. Ну вот ни единого слова.
Неужели он проиграл схватку? Координаты из вахтенного журнала на вырванной половине страницы лежали у него в сейфе. Утром, перед уходом с корабля, проверил - там они, миленькие. Координаты, продублированные в навигационном журнале, он намертво замазал чернилами. Да за этим журналом Кострецов и не охотился. То ли не знал о его существовании, то ли считал вахтенный первоисточником. А могли еще где-нибудь высветиться координаты "Ирши"?
Он остановился. Маша уходила все дальше и дальше по коридору, изображая из себя беспрерывно говорящую радиоточку, а он не мог поверить в то, что вспомнил. И от того, что не верил, мысль становилась все очевиднее и очевиднее.