Бой без правил (Танцы со змеями - 2)
Шрифт:
– От первого мужа детей не было. Это я точно помню. От второго сын был, а от третьего, кажется, дочь. Да - дочь, он вместе с ней от нее и ушел. Это вот Левин, от которого у нее фамилия, и был.
– А чего ж она от второго мужа не сохранила?
– Этого я не знаю. Может, чего боялась. У ней же муж, - он обернулся назад, в пустоту сортировочного зала, словно боялся, что и пустота может его подслушать, - по делу рыбхоза проходил. Может, помните, громкий такой судебный процесс был - по икре, рыбе и прочем? А муж этот, второй, большим тузом в министерстве служил. Серов Александр Сергеевич. Не слышали?
Почтальон произнес это в тот момент,
– Нет, никогда не слышал, - соврал он.
Судя по голосу, внешне он остался холоден.
– А сын от этого Серова с ней живет?
– вроде бы из чисто человеческого любопытства спросил он.
– А я вас понимаю!
– опять восхитился почтальон, напугав его.
– Вы очень хитрый человек. Вы хотите знать точного адресата газет? Правильно? Для точного социологического анализа?
– Да, - обрадовал он почтальона.
– Нет, не живет. Иногда лишь заходит. Просто гражданка Левина - очень интересующаяся жизнью страны и ее экономикой человек.
Иванов, оторвав взгляд от тетради, посмотрел на почтальона, и тот показался ему еще худее, чем в начале их встречи. Такое впечатление, что это он выжал из него новости и сделал его еще костистее и тоньше.
– Знаете, мы с вами слишком углубились, а "массив" большой, - обозвал он социологическим термином стопку тетрадок.
– Если вас не затруднит, составьте для нас анкету по газетам. К примеру, "Труд" - кто, в каком возрасте, какие профессии. А я на днях забегу и заберу. Хорошо? Ваша фамилия будет упомянута при публикации исследования.
Он "выстрелил" точно. Почтальон заерзал, бросил восхищенный взгляд на тетрадки, которые раньше казались такими ерундовыми казенными бумажками, а теперь вдруг представились фолиантами в драгоценных обложках, которые вознесут его к славе и известности.
– Конечно... За пару дней... Я по ночам...
– По ночам не нужно, - посоветовал Иванов и, пожав щуплую детскую кисть, вышел из почты.
Вдохнул резкого морозного воздуха, и запах старых газет выветрился из головы. За домами обошел двор, обогнул стоящую напротив восьмого номера такую же семнадцатиэтажную башню и, став за металлической коробкой гаража, сразу определил два окна из квартиры Левиной, выходящие во двор, со стороны подъездов. Два самых обычных окна, выбеленных тюлью. На одном из них, том, что из кухни (а Иванов сам жил в такой же типовой квартире такого же типового дома) зеленела полоса сетки из пластиковых нитей. Защита от комаров зимой смотрелась нелепо и глупо.
Он задержал на ней взгляд и вдруг заметил, что рядом с этой полосой, на среднем стекле, качнулся тюль. Кто-то выглянул и тут же вернул тюль на место. Мгновенное, почти неуловимое движение. Как всплеск рыбы на озере, который сразу гасится, рассасывается тонкой пленкой воды.
Иванов ударил ботинком по ботинку. Пуховик грел неплохо, а вот ноги...
Грохот подъездной двери заставил его сбросить взгляд с окон пятнадцатого этажа на землю. По ступеням спускался среднего роста человек в сером пуховике, с серой вязаной шапочкой на голове. Лицо утяжеляли огромные, в роговой оправе, очки. И чем ближе он подходил сквозь тихий снегопад, тем сильнее напоминал портрет, принесенный Майгатовым. А когда он прошел мимо перешнуровывающего ботинки Иванова, и тот бросил взгляд на его спину, то догадка превратилась в уверенность. На плечах у человека
_
Глава пятая
1
Удар о землю получился еще жестче, чем в тот раз. Первым на падение отозвалось бедро, потом - бровь.
Майгатов сел и отругал себя за то, что одел бронежилет. "Сталь сорок четыре. Пулю из ТТ с пяти метров отражает..." Заразился болезнью перестраховки от Иванова. А, может, через бронежилет и заразился? Все-таки тот сколько в квартире Иванова отлежал.
Надевал его тайком от Лены, в ванной. Увидела бы - не знал, как объясниться. А так - просто шел к одному знакомому, встреча назначена давно, не перенести. Она порывалась идти с ним. Еле отговорил. Уходя, запретил звонить маме. Утром они уже разговаривали. Наверное, не будь его рядом, сорвалась бы, уехала. А там, он был просто уверен в этом, - засада.
Он оглянулся на высоченный бетонный забор, через который перелез уже в четвертый раз. Стоило ли вновь так рисковать? Он не знал. Ему очень хотелось взглянуть на шефа. Слишком многое совпадало, чтобы не вызвать такое желание.
Неужели в этом тереме под жестяной крышей и живет человек с бородавкой на лбу?
Майгатов обвел взглядом двор. Небольшая оттепель после долгого, обильного снегопада сплющила сугробы, отглянцевала их ледяной коркой. Но если здесь эта корка смотрелась безобидно, даже красиво, то на дороге, пока ехал из Москвы, - зловеще. У обочин мятыми консервными банками валялись битые машины, от легкого торможения автомобиль вело в сторону. Водитель, которого он поймал на "можайке", крыл Лужкова, Ельцина и даже ООН за то, что запретили посыпать дороги песком, а мелкий гравий вперемешку с солью скорее помогал скольжению, чем мог от него обезопасить.
Из окон дома на ночной двор ложились вытянутые желтые прямоугольники. Майгатов остановил дыхание, чтобы обострить слух. Нет, кажется, собаки все-таки не было на даче. А если бы и подремывала где-нибудь в будке, его бы не учуяла - ветерок тянул в лицо, от дома.
Куртка из "вареной" джинсухи хоть и казалась светлой, но на снегу маскировала плохо. Он поправил купленную вечером светлую, почти белую кепку и, неприятно ощущая, что бронежилет мешает сгибаться, вскочил и перебежал за сосны. Постоял, сдерживая одышку, и вдруг увидел, что в углу двора сразу несколько деревьев росло так плотно, словно они сами из своих стволов хотели составить забор.
Он перебежал за них, но не успел даже прижаться к стволу. Сбоку на него упал кто-то не очень тяжелый, но резкий и решительный. Сбив с ног, он насел сверху, вскинул руку с чем-то похожим на молоток, но Майгатов успел поймать эту страшную руку в воздухе. Не будь на груди бронежилет, змеей бы извернулся и ушел из-под противника, но стальная бочка сделала его неповоротливее черепахи. Оставались свободны лишь ноги. Он пнул больным бедром, чувствуя, как от удара по собственному синяку прошибла лоб испарина, пнул еще раз, и нападавший обмяк.
Кажется, он попал в пах, потому что свалившийся вбок от него человек резко сунул руки ниже пупа и заматерился.
– Тов-варищ капитан?
– еще сильнее, чем нападения, испугался от того, что узнал голос.
– Вы?
– Ой, я! Я!
– хрипел Иванов.
– Это ж за... запрещенный прием...
– Извините, но откуда я...
– А что ты здесь делаешь?
– резко сел и всмотрелся в размытое ночной тьмой лицо Майгатова.
– А вы?
– Что ты, как еврей, на вопрос вопросом отвечаешь?