Бой без правил (Танцы со змеями - 2)
Шрифт:
По длинной ленте цифр над дверью переползал свет. Зажигался и гас, перебежав в соседний квадратик, опять зажигался и гас. Пока не замер на пятнадцатом этаже. Он подождал еще немного - ведь могли быть и попутчики, но огонек упорно горел и горел все под той же цифрой "15".
Третий сверху этаж типового семнадцатиэтажного дома. Еще по пути за дамой он заметил, что внизу офисов нет. Первый этаж тоже был заселен. Да и нумерация почтовых ящиков это подтверждала. Он сосчитал, все время прибавляя по четыре - по числу квартир на площадке, - мысленно добрался до пятнадцатого этажа, еще
Он прошел вдоль дома, так, чтобы сверху его было видно слабее всего, хотя бесконечный снегопад и без того маскировал его светло-бежевый, густо выбеленный пуховик. Свернул между башнями к тоже типовому, квадратному, под жестяным козырьком, зданию почты, но вошел в него не с главного входа, а через узкую дверь сбоку, над которой висела красная табличка "Отдел доставки".
Огромное помещение, где столы и шкафы с ячейками были явно рассчитаны на миллионные тиражи газет и журналов, от пустоты на этих же столах и шкафах казалось еще больше. Худенький, бедно и неряшливо одетый почтальон слушал музыку из дешевого гонконговского плейера и на Иванова не отреагировал. Других людей в слабо освещенном, как бы заснувшем в летаргическом сне, зале не было, и Иванову пришлось громко поздороваться именно с этим почтальоном-меломаном. Тот опять не отреагировал, и, когда Иванов собрался повторить свою попытку, вдруг сдвинул наушники на худенькую, состоящую из одного кадыка, шею и крикнул через весь зал:
– "Вечерку" еще не привозили!
– Я - из Всероссийского центра по изучению общественного мнения, первое, что пришло в голову, сказал Иванов.
Сказал и испугался двух вещей: правильно ли он назвал так часто упоминаемую по телевизору и радио организацию и не потребует ли почтальон "ксиву".
А тот, то ли устав от одиночества, то ли разочаровавшись в качестве записи на кассете, вскочил, ходко направился к Иванову.
– По выборам в Думу? Это интересно. Давайте ваши вопросы.
– У меня другая тематика, - на ходу придумывал он.
– В основном, по подписке. Кто, чего и сколько выписывает...
– О-о! Я вас понял, - хитро сощурился почтальон.
– Хотите только по подписке определить будущий электорат партий? Очень умный ход! Правда, нужно учитывать отклонения. Ведь может же, к примеру, коммунист выписывать "Московские новости", чтобы знать обстановку в стане врагов.
Зубов у почтальона явно не доставало. Говорил он с присвистом, и от того казался еще жальче. Он был сух и тонок, как газета, и даже запах, исходивший от него, напоминал запах старой пожелтевшей газеты.
– Но чаще всего, конечно, соответствие пристрастиям человека и выбранной прессы - удивительное. Новые богатеи, одинокие дамы бальзаковского возраста и бывшие посетители демократических митингов любят "Известия" или там "Московский комсомолец". Люди более умеренных демократических взглядов - "Комсомолку" и "Сегодня". Коммунисты и сочувствующие, - естественно, "Правду" и "Советскую Россию", но они до сих пор не выходят.
– А те, кто совсем ничего не выписывает?
Познания почтальона могли оказаться
– Ну-у, это большинство, - с нескрываемым презрением к тем, кто брезгует его работой, протянул почтальон.
– Я думаю, что это - лучшая почва для оппозиции. Причем, любой.
– Хотелось бы конкретики. Давайте проанализируем подписку по домам.
– Зачем же по домам?
– удивился почтальон.
– Есть общие списки, в них - сводная таблица. Чего, каких изданий и сколько...
– Ну, знаете ли, важна адресность прессы, то есть по категориям, опять придумывал, а сам думал о том, что какой из него социолог, если даже шариковой ручки с собой нет.
– К примеру, начнем с дома номер восемь, назвал интересующую его семнадцатиэтажку.
– Очень интересный подход!
– восхитился почтальон, и это опять не понравилось Иванову.
Наверное, этот худенький, измученный нищенской зарплатой и убогой жизнью человечек либо был непробиваемо глуп, либо сам хотел войти в социологические сводки, чтобы хоть этим скрасить ужас своего существования. Он услужливо предложил Иванову сесть, сам примостился на стоящую рядом кособокую табуретку.
– Вот, пожалуйста, - достал он из ящика стола худенькую и замаранную тетрадку.
– Дом восемь. Итак, квартира номер один...
Сразу спрашивать о четырех других, на пятнадцатом этаже, было как-то не к месту, и он терпеливо выдержал тягучий, усыпляющим газом втекающий в него, монолог о жильцах, выписываемых ими газетах и журналах, их профессиях, возрасте, привычках, с удовольствием думая, что почтальон все-таки глуп, раз не спрашивает, почему это социолог ничего не записывает. Когда дошли до нужного этажа, с Иванова дрему как рукой сняло.
– Та-ак, пятнадцатый... В трехкомнатной никто не живет. Хозяева где-то за границей. В однокомнатной - бабуля, сто лет в обед, ничего не выписывает. А вот в двухкомнатных есть мои клиенты. Вот в этой, меньшей, ткнул он тоненькой спичкой пальца в номер, - армяне живут. Они журнал "Смена" выписывают. Из их семьи кого-то лет десять назад "Смена" опубликовала. Они теперь ее одну без конца и выписывают. А в большей Левина. Солидная женщина, где-то в правительстве работает. Она и "Коммерсант-Дейли", и "Экономику и жизнь", и штук пять центральных... вот, сами читайте...
Иванов имитировал чтение.
– Самый боевой подписчик!
– оценил Левину и все никак не мог придумать, что же спросить у почтальона, словно он действительно так усыпил его предыдущим монологом, что все заранее заготовленное утонуло в этом сне.
– Она вообще женщина боевая. Три мужа сменить не каждому дано.
– Целых три?!
– своим восхищением усилил восхищение почтальона.
– Ага. И каждый ведь солидный такой мужчина был, с положением. Надоедали, что ли, они ей?
– А дети от всех есть?
– нет, он никак не хотел отпускать эту Левину, хотя, скорее всего, вся его погоня могла оказаться пустым занятием. Полстраны сбегало с работы под разными предлогами в любое время, а ему возомнился криминал в том, что он застукал за этим кадровичку из МИДа.