Бой на вылет
Шрифт:
Только бы она оказалась не заперта… Но с какой стати? Вошли-то мы сюда свободно. И не встретили на всем пути ни единой живой искусственной души. Искусственная душа. Смешно звучит. Интересно, у созданных искусственно разумных существ есть душа?
Времени додумать эту мысль у меня не остается — лестница заканчивается.
Так. Все-таки заперта.
Отхожу краю площадки, разбегаюсь и бью плечом. Слышен треск, дверь поддается, но не открывается. Бью ногой. Есть, открылась. Темень и пыль. И звук. Равномерное постукивание и пощелкивание работающего механизма.
Фонарь
— Да уж, — говорит за моим плечом Ирина. — И как это остановить? Тут часовщик нужен.
— Или заряд взрывчатки, — бормочу я.
Вот уж не думал, что гигантский механизм башенных часов может внушить такое уважение. Совершенно не понятно, как он работает.
— Ничего сложного, — подает голос Петрович. Он все еще тяжело дышит и держит в руках еще один факел, который, вероятно, снял со стены пролетом ниже. — Нужно сунуть что-нибудь прочное между вон теми двумя шестернями — и все. Часы остановятся.
— Лом? — спрашиваю.
— Сойдет и факел, думаю. У него железная рукоять, если вы заметили.
И в самом деле.
— Тогда, — говорю, — не будем терять времени.
— Подождите, — останавливает меня Петрович. — Это должен сделать я. А вам нужно спуститься вниз. Как можно скорее.
— Ничего не понимаю, — признается Ирина. — Почему?
— Потому что велика вероятность того, что после остановки часов мы окажемся в нашем мире ровно на той же высоте над землей, на какой находимся сейчас, — спокойно объясняет он. — Я понял это минут десять назад.
Я прикидываю высоту башни, и мне становится не по себе.
— А может быть, и не окажемся, — говорит Ирина. — Мы же не под землей очутились, когда попали сюда из котлована.
— Вы готовы рискнуть? — спрашивает Петрович.
— Жребий, — говорю я, подумав ровно секунду. — Тянем оба.
— Еще чего! — возмущается Ирина. — Даже и не думайте. Тянем все трое.
— Нет, — качает головой Петрович, неторопливо лезет за пазуху и достает оттуда предмет, в котором я не сразу, но все же опознаю древний револьвер.
— Семейная реликвия, — объясняет Петрович. — Не пропил. Как чувствовал, что пригодится. Учтите, он исправен и заряжен. Не вынуждайте меня нажимать на спусковой крючок.
— Что ж ты его не вытащил, когда мы с этими дрались… там…за городом? — спрашиваю, пытаясь найти выход из ситуации.
— Забыл, — говорит Петрович. — Вы… это. Бегите вниз. Спорить бесполезно, я уже все решил. Ну?
Он поднимает револьвер и взводит курок.
Уже светает, когда мы добираемся до гостиницы. Только покинув кабину флаера, я понимаю, как сильно устал — ноги подкашиваются, мутится в голове. Ирину тоже не переполняет энергия — она чуть не виснет на моей руке, и со стороны мы, вероятно, напоминаем влюбленную парочку, которая возвращается в гостиничный номер после бурно проведенной ночи в злачных заведениях города. Что ж, как минимум первая часть данного наблюдения была бы верна — ночка и в самом деле выдалась бурной. Впрочем, наблюдать за нами в столь ранний час некому — улицы все еще пусты.
Ночной портье
Без четверти десять мы с Ириной подходим к площади перед Домом Правительства, вступаем на окаймляющую ее аллею и движемся вдоль скамеек с эргономично изогнутыми спинками. Здесь уже с утра расположились молодые мамаши, бабушки и няни. Их чада мирно спят или бойко агукают в разнообразных колясках, и мы с искренней радостью наблюдаем эту мирную и чертовски приятную картину.
— Получилось, — улыбается мой стажер.
— Да, — соглашаюсь, — неплохо сработано. Теперь можно и улетать. Хоть я и не выспался.
Секретарша Джейн встречает нас с искренней улыбкой.
— Скажите, Джейн, спрашиваю, — вы ничего странного возле Дома Правительства с утра не заметили?
— Нет. А что?
— Какое-то необыкновенное скопление молодых мам на аллее, — говорю. — С колясками.
— А, это! — смеется она. — Вы просто не местный. Ничего странного. Они всегда здесь прогуливают своих маленьких. Традиционно. Здесь, и еще в лесопарке. Сразу у входа, знаете?
— Да, — говорю, — знаю. — Мы были там вчера вечером. Тоже прогуливались. И вообще, Первоград — замечательный город. Кстати, Джейн, что это за Черное Яйцо тут у вас откопали загадочное?
— Никто не поймет, что это такое, — говорит Джейн. — Наши ученые изучали-изучали, да так ничего и не поняли. Все решали, то ли его обратно закопать, то ли так в котловане и оставить.
— Без присмотра?
— А зачем присматривать за тем, что нельзя ни разбить, ни украсть? — резонно замечает она. — Вам уже рассказывали, что гравигенератор на него не действует? И не только гравигенератор.
— Да, рассказывали, — говорю. — Будь моя воля, я бы действительно закопал эту штуку обратно. А еще лучше — залил бы ее металлопластом. На всякий случай.
— Вы, смотрю, не очень любите рисковать, а? — подмигивает мне Джейн.
— Все зависит от предполагаемого результата, — подмигиваю в ответ, — сопутствующих обстоятельств и времени, имеющемся в моем распоряжении. Увы, мы сегодня улетаем, так что возможности рискнуть у меня нет в любом случае.
Джейн понимающе усмехается.
— Впрочем, теперь все проблемы с этим Яйцом решены, — говорит она. — И никакого риска.
— То есть?
— Вы разве не слышали? Сегодня утром в городских новостях передавали.
— Нет, — говорю, — не слышали. А что случилось?
— Оно исчезло. Вчера еще было на месте, а сегодня его уже нет.
— Как это — исчезло? Просто исчезло и все? Без шума и пыли?
— Да. Там есть камера слежения. Она и зафиксировала. В шесть утра это случилось. В шесть с минутами. Солнце уже взошло. Очень хорошо видно, как Яйцо себе лежит, а в следующее мгновение его уже нет. Там, в котловане, сейчас опять куча ученых и разных экспертов. А что толку? На нет, как говорится, и суда нет.