#Бояръ-Аниме. Газлайтер. Том 24

Володин Григорий Григорьевич

С этими словами он шагает к менталисту и резко тычет пальцем в воздух перед его лицом.

— Конунг Данила тоже менталист. Он мог бы перепрограммировать этих придурков! — Дозр указывает в сторону старшего адъютанта. — И заставить их нести эту чушь про героическую смерть! Что скажешь?!

Менталист приподнимает брови.

— Неужели вы думаете, сир, что он мог перепрограммировать всех адъютантов вашего отца? — в его голосе скользит нотка сомнения. — Щиты ведь стоят нетронутыми. Я заглядывал под них. Воспоминания у всех адъютантов сходятся…правда,

есть нюансы.

Дозр прищуривается, его ноздри раздуваются.

— Какие нюансы? — цедит он, будто готовый вцепиться в любую деталь, подтверждающую его подозрения.

Менталист чуть склоняет голову:

— Оригинальные воспоминания всегда можно отличить от внушённых. Воспоминание о том, что ваш отец пал под натиском зверей… оно носит признаки внешнего вмешательства. Но вот в чём дело: вряд ли конунг Данила смог бы перепрограммировать всех троих адъютантов, не взламывая их ментальные щиты. Щиты ведь стоят нетронутыми… — повторяет он прежний довод.

— Щиты можно поставить заново, идиот! — отрезает Дозр, глядя прямо в глаза менталисту. Генеральский сын медленно выдыхает. Вот она — зацепка! Конунг Данила всё-таки переписал мозги этим дебилам.

— Это точно Данила. Он — грёбаный менталист, да еще к тому же Грандмастер. Думаешь, он не смог бы поставить такие же примитивные щиты с твоими узлами? Ты же слабак по сравнению с этим хитрым человечишкой! Он провёл тавров, стал их конунгом, подчинил себе целый народ! И ты правда веришь, что он не смог бы спародировать твою защиту?!

Дозр делает ещё один глубокий вдох, всё решив для себя. Гнев в нём не утихает, но теперь он становится направленным, готовым к действию.

— Ну и что ж… — медленно произносит сын генерала. — Пожалуй, я поговорю с этим человечком. С глазу на глаз.

* * *

Пир кипит в Шахе, гремит звоном кубков и гулом голосов.

На драку меня в этот раз никто не вызывает, как и моих жён, — похоже, урок усвоен. Хотя между собой шакхары продолжают выяснять отношения кулаками — их веселье без кулачки явно никогда не обходится. Вот я и сижу, наблюдая за очередным мордобоем шакхаров, параллельно обдумывая последний разговор с Гумалином.

Казид пусть пока занимается перстнями для гвардейцев — девять штук, как договорились.

А вот с будущими жёнами и избранницами ещё предстоит разобраться. Мысленно прикидываю возможные варианты и случайно ловлю взглядом Ольгу Валерьевну. Деловой костюм сидит на ней идеально, подчёркивая осанку и уверенные движения.

За княжной Гривовой на пиру я поручил следить Светке с Настей. Если кто-то посмеет приблизиться к Ольге Валерьевне с намерением, отличным от обычной беседы, мои жёны быстро и доходчиво объяснят ему, почему это была плохая идея. Для других сотрудников «Новостного Льва» я выделил шакхарских бугарей Бура — они зорко следят, чтобы никто не обидел гостей из Москвы.

Во главе стола, самодовольно скалясь, восседает королева Крана. Сегодня её ирокез выкрашен в зелёный цвет. По правую руку от неё расположилась Айра,

а слева — я, как герой Гона. Айра, поймав мой взгляд через стол, одаряет меня лёгкой улыбкой.

Королева Крана, заметив поведение дочери, усмехается, обнажая острые клыки.

— Конунг Данила, давай выйдем наедине. Хочу с тобой пообщаться.

Я киваю:

— Конечно, королева.

Королева ведёт меня прочь из зала. Мы идём по коридору, поднимаемся на один этаж выше — самый последний. И это уже странно.

Бур говорил, что кабинеты для приёма гостей находятся ниже, а здесь располагаются личные покои. А у знатных шакхарок не принято пускать в спальню кого-либо, кроме любовников и мужей.

Мысль о том, что меня пытаются скомпрометировать, мне не нравится. Не хочу оскорбить королеву — я не из тех, кто бросается обвинениями. Но и рисковать репутацией тоже не собираюсь. Вернее, не собираюсь давать кому-то козырь против себя.

Поэтому достаю из разгрузки перстень князя Буревестника и активирую иллюзорную личину служанки. Пусть будет небольшая подмена. Для королевы я остаюсь самим собой. А для остальных — смазливая шакхарка с саблевидными клыками.

По дороге на лестнице видим генералов, которые смотрят нам вслед. На последнем этаже также видим в коридоре группу служанок. Одни свидетели кругом.

Игнорируя служанок, Крана открывает массивную дверь, и я делаю вид, что ненавязчиво ей следую. И, конечно, вместо кабинета мы оказываемся в её покоях.

В комнате царит абсолютный порядок. В центре — огромная двуспальная кровать. Новая. Произведена в Российском Царстве. Причём на моей фабрике. Весь интерьер обставлен мебелью из того же комплекта — тумбы, шкафы, стулья.

Я неторопливо осматриваюсь, затем, не меняя невозмутимого выражения лица, спокойно замечаю:

— Может, стоило пойти в ваш кабинет? А то люди могут подумать не то… Ваши подданные явно не оценят.

Королева усмехается и садится на кровать с видом самодовольной кошки, удобно устроившейся в хозяйском кресле. Шёлковая блузка мягко струится по её телу, а обтягивающие кожаные штаны подчёркивают каждую линию выпуклых бёдер, делая их особенно заметными.

— О, как мило, конунг! Ты волнуешься о моей чести! — её голос звучит с насмешливым удивлением, но в глазах читается странный расчет. — Никто ничего не подумает, конунг, если мы выйдем отсюда и сразу же объявим твою помолвку с моей дочерью.

Она усаживается поудобнее, слегка откидывается назад, словно ненароком подчёркивая изгиб своей фигуры. Шёлковая блузка мягко облегает её грудь, а улыбка теперь больше напоминает женскую, а не дипломатическую.

Я спокойно спрашиваю:

— А вы бы хотели этого?

Крана усмехается снова, на этот раз чуть задумчивее:

— Сложный вопрос. Обычно у нас не принято обручаться не с шакхарами, тем более, если сам не чистокровен. Айра ведь наполовину ликанка. По всем обычаям ей следовало бы выйти за шакхара… — Она делает небольшую паузу. — Но я смотрю в будущее, дорогой конунг.