Бояръ-Аниме. Газлайтер. Том 30
Шрифт:
Лёгкий «кхе-кхе», как будто он не перебивает, а вежливо «впрыгивает» в диалог. Профессор чуть наклоняется вперёд, голос академический, с приторной попыткой надменности:
— Данила Степанович, позвольте уточнение. — Он делает вид, что это всё по делу, но прищур — ядовитый, как у гадюки. — Вы ведь, насколько мне известно, не только граф Российского Царства, но и как было уже сказано — король иномирского Золотого Полдня? А Золотой Полдень не является частью Русского Царства.
— Верно, Ваше Превосходительство, — обращаюсь по чиновничьему
— Как считаете, Ваше Сиятельство, не является ли это очевидным конфликтом интересов? Ведь вы, при всём уважении, будете — осознанно или нет — ставить интересы своего королевства выше интересов Российского государства. Не так ли?
Поправив прядь за ухом, Жанна Валерьевна переводит любопытный взгляд с него на меня. Симохин же смотрит с тем мерзким предвкушением, которое бывает у людей, когда они думают, что поймали тебя на противоречии.
Я, посмотрев в самую центральную камеру, спокойно отвечаю:
— Благодарю за вопрос, Ваше Превосходительство. Вы абсолютно правы: конфликт интересов — это не абстракция, а реальность. Любая крупная фигура, действующая на нескольких уровнях, живёт внутри этого конфликта. Это нормально.
Допускаю короткую паузу.
— Но, — продолжаю, — я не скрываю, кто я есть. Я — король Золотого Полдня. Это факт. Наш Царь в курсе, как и уважаемая Охранка. Более того Его Величество Борис присутствовал на моей коронации.
В заключение бросаю:
— Изначально я дворянин Русского Царства. Мой род уходит корнями в историю этой земли, и я часть аристократии этой страны. Поэтому интересы Золотого Полдня и Тавринии всегда будут соотноситься с интересами Царства.
Симохин наклоняется вперёд, тяжёлый, как шкаф:
— А как же Золотой Дракон и Пёс? Вы — единственный человек во всём Царстве, обладающий сразу двумя багровыми зверями. И используете их, мягко говоря, не в интересах Царя, а против других дворян. Например, Паскевичи, Семибоярщина — вы переходили в наступление.
Я хмыкаю про себя. Вот же дотошные стариканы.
— Его Величество лично утвердил мою опеку над Золотым Драконом, — говорю спокойно. — Никто другой с ним не справился бы. А что до Семибоярщины и князя Паскевича — это они полезли первыми.
Тут влезает Питько, с видом дотошного историка, решившего добить романтику фактом:
— Но всё же, — он вдруг поворачивается к Маше, — вы, Мария Юрьевна… если я не ошибаюсь, изначально были невестой молодого Паскевича? А теперь уже достались его уничтожителю Даниле Степановичу?
Маша смотрит сурово на старика:
— Вы сильно ошибаетесь, Ваше Превосходительство! Я была невестой только Данилы Степановича и только его! С Паскевичем-младшим мы лишь когда-то дружили. Но когда я увидела его истинное лицо — немедленно порвала все связи.
В студии — напряжённый вдох. Питько же прикусил язык — он чуть не обвинил княжну Морозовых в ветрености, сам это понимал, но ляпнуть все равно ляпнул.
У Симохина на лице —
— Данила Степанович, а не слишком ли много вы на себя берёте? Вы говорили о Золотом Драконе так, будто он может подчиняться исключительно вам и больше никому другом. Неужели с ним никто больше не справится? Ни один телепат-приручитель в нашем Царстве? — со смешком заключает, он показывая абсурдность этого утверждения.
Эх, как же донести до старика, что всё именно так и есть? Просто потому, что между мной и Золотым заключён договор. И тех, кто пытался усесться на него без разрешения, он превращал в уголь.
Но вдруг Жанна Валерьевна берет слово.
— Это правда, профессор Питько, — равнодушно бросает баронесса Горнорудов, даже не не обратившись к ректору по титулу, — Данила Степанович способен на то, на что не способны другие. Моё возвращение к жизни — одно из подтверждений, разве нет? Сколько телепатов пыталось это сделать, да все без толку. Спасибо Даниле Степановичу, что взялся за эту задачу.
Вот теперь всё встало на свои места. Я сомневался, на чьей она будет стороне. И вот — тёща сыграла за мужа дочери.
Симохин раздраженно вклинивается.
— А всё же, — произносит он язвительно, — молодому дворянству не хватает чести. Иначе бы оно не похищало девушек с Кавказа.
Тишина падает, как топор.
— Неужели вы имеете в виду меня? — удивляюсь.
— Кого же еще! — кивает Симохин.
Вся студия замирает. Даже операторы переглядываются в непонятках. Лицо Ольги Валерьевны становится каменным, голос — как сталь:
— Такое нелепое обвинение может иметь серьёзные последствия, Ваше Высокоблагородие.
Симохин и не думает пугаться.
— У меня есть потерпевший, Ваше Высочество — заявляет он резко, почти торжественно.
Кивает куда-то за кадр:
— Сейчас он войдёт.
И тут двери распахиваются.
Влетает фигура. Широкоплечий, как шкаф, с чёрной бородой, сверкающими глазами и резкой походкой. Взгляд — бешеный. За ним — охранники, пытавшиеся остановить. Он просто сносит их, как манекены, перешагивает через тела. Бейджик на груди — «МЗ», массовый зритель. Очевидно, пробрался по левому списку «массовки» и теперь вываливает подготовленный спектакль.
— Я Давид! — рычит горец. — Брат Беллы, известной как Гепара! Я требую вернуть мою сестру! Ты, граф, ее похитил и удерживаешь силой! А она моя! Моя!
Поместье Вещих-Филиновых, Москва
Светка сидела на диване, поджав под себя одну ногу. В одной руке — кружка с облепиховым чаем, согревающая ладони. В другой — пульт, забытый и уже ненужный. Ведь на экране Даня в прямом эфире, и пролистывать его никак не хочется. Два старикана пытаются его обвинить в какой-то чуши, но Даня их легко уделывает… Пока не влетает бородатый горец, явно сильный маг, и орёт какой-то бред.