Боярщина
Шрифт:
– С просьбой?
– повторил граф.
– Все, что только могу, поверьте, будет исполнено, - прибавил он.
Эльчанинов хотел было начать рассказ, но раздавшийся сзади голос остановил его.
– Я исполнила, граф, ваше желание и нарочно приехала раньше затем, чтобы занять свою должность.
– Je vous remercie, madame, je vous remercie [17] , - сказал граф, вставая. Эльчанинов обернулся. Это была Клеопатра Николаевна в дорогом кружевном платье, присланном к ней по последней почте из Петербурга, и, наконец, в цветах и в брильянтах. В этом наряде она была очень представительна
17
Благодарю вас, сударыня, благодарю (франц.).
– Валерьян Александрыч! Вас ли я вижу?
– полувскрикнула Клеопатра Николаевна.
– А вы знакомы?
– спросил граф.
– Мы были друзья, - отвечала Клеопатра Николаевна, - по крайней мере я могу это сказать про себя, но monsieur Эльчанинов за что-то разлюбил меня.
– Напротив, но...
– начал было Эльчанинов.
– Забудемте прошлое, мы еще с вами объяснимся, - перебила Клеопатра Николаевна, подавая ему руку.
– О, да между вами что-то интересное, - заметил с улыбкою граф.
– Что делать? Валерьян Александрыч сам очень интересен для женщин; это не одна я так думаю, - произнесла вдова с кокетливою улыбкою.
Видимо, что она заискивала в Эльчанинове.
"Или эта женщина дьявол, или она невинна", - подумал тот про себя и обратился к графу:
– Могу ли я с вами переговорить, ваше сиятельство? Мне очень нужно.
– Если очень нужно...
– проговорил граф.
– Нужно, ваше сиятельство, - повторил Эльчанинов.
– Извольте, - отвечал Сапега, - pardon, madame [18] , - прибавил он, кивнув головой Клеопатре Николаевне, и вышел с Эльчаниновым в кабинет.
18
извините, сударыня (франц.).
Герой мой пересказал ему все, с некоторыми даже прибавлениями, и описал в таких ярких красках, что граф, слушая, пожимал только плечами.
– Для счастья, для спасения этой женщины я должен уехать отсюда! заключил Эльчанинов.
Граф прошелся несколько раз по кабинету.
– Да, вам надобно уехать, и не мешкая, - произнес он. Эльчанинов замер от восторга.
– Меня одно только беспокоит, ваше сиятельство, - начал он, - как она?
– Да, но это уж ваше дело, - проговорил Сапега.
– Она не согласится, она будет проситься со мною. Да и как действительно ее оставить?
– Оставить вам ее нет никакой опасности. Мановский ничего не может сделать, когда вас не будет, да к тому же и я здесь. Но вам с собою ее брать не вижу ни малейшей возможности. Этим вы и себя свяжете и ей повредите. Вам надобно по крайней мере на некоторое время разлучиться совершенно, чтобы дать позатихнуть всей этой истории.
– Решительно надобно расстаться, - подхватил Эльчанинов, - но я наперед знаю, - она не будет отпускать.
– Урезоньте.
– Я думаю ее обмануть, ваше сиятельство.
– Ложь позволительна, если служит ко спасению, разрешаю вам. Но чем же вы ее обманете?
– Я скажу, что поеду закладывать имение, чтобы иметь деньги, с чем подняться.
– Хорошо!.. А в самом деле, есть ли у вас деньги?
– спросил граф.
Эльчанинов
– Нет?.. Что тут за скрытность, fi, mon cher [19] . Позвольте мне вам услужить этой мелочью.
19
Фи, мой дорогой! (франц.).
– Граф...
– Без церемонии, друг... Когда же вы думаете выехать?
– Послезавтра.
– Что ж, можно и послезавтра. Заезжайте ко мне, и я снабжу вас рекомендательными письмами и деньгами.
– Граф, чем мне отблагодарить вас?
– сказал Эльчанинов.
– Любите меня и слушайтесь, - отвечал старик и хотел было идти, но Эльчанинов переминался и, видно, хотел еще что-то сказать.
– Я даже и теперь, ваше сиятельство, - начал он с принужденною улыбкою, - боюсь ехать домой, потому что сегодня-завтра ожидаю, что господин Мановский посетит меня.
Граф опять прошелся по кабинету.
– Ни сегодня, ни завтра не будет этого, потому что все эти здешние господа власти будут у меня, и я их остановлю, а вы подождите, побудьте у меня. Я скажу вам, когда можно будет ехать.
– Слушаю, ваше сиятельство, - отвечал Эльчанинов.
Граф, во всех своих действиях относительно Анны Павловны пока выжидавший, очень обрадовался намерению Эльчанинова уехать. Он очень хорошо видел, что тот не любит уже Мановскую и скучает ею, а приехавши в Петербург, конечно, сейчас же ее забудет, а потом... потом граф составил по обыкновению план, исполнение которого мы увидим в дальнейшем ходе рассказа.
Сопровождаемый Эльчаниновым, он возвратился в гостиную. Там уже были все почти званые гости, приехавшие ровно в восемь часов, как было назначено в пригласительных билетах, и все были разряжены, насколько только могли: даже старуха Уситкова была в корсете, а муж ее напомадился такой пахучей помадою, что даже самому было это неприятно. М-me Симановская приехала с красными и распухшими глазами: она два дня их не осушала, не получив к сроку из губернского города бального платья, которое она заказала на последние деньги. Старая девица-барышня была в легком платье и совершенно обнаживши костлявую шею. Молодых девиц было очень мною привезено, и и этом случае, должно отдать справедливость, преобладала порода Марковых, двух братьев, одного вдовца, а другого женатого, у которых было по семи дочерей у каждого. Из кавалеров были лучшими два молоденькие брата, мичманы Жигаловы, только что приехавшие к больной матери в отпуск и бывшие совершенно уверенными, в простоте юношеского сердца, что бал, собственно, и устроился по случаю приезда их. Граф всех и каждого оприветствовал и, открыв потом польским с Клеопатрою Николаевной бал, пригласил молодых людей продолжать танцы, а сам начал ходить то с тем, то с другим из гостей, которые были постарше и попочтеннее. Проходя мимо исправника и других уездных чиновников, которые приехали в мундирах, Сапега произнес.
– О господа, это немножко лишнее, к чему эта церемония в деревне, - а потом тут же, обратившись к исправнику, сказал мимоходом вполголоса: Потрудитесь прийти через четверть часа в мой кабинет, мне надобно с вами поговорить.
Исправник побледнел; предчувствие говорило ему, что на него пожаловался Эльчанинов. Желая приласкаться к нему и порасспросить его, он подошел было к моему герою и начал:
– Меня граф зачем-то зовет в кабинет.
Но Эльчанинов в ответ на это отвернулся от него.