Боярщина

Писемский Алексей Феофилактович

Следователи и Мановский пошли по дому. Эльчанинов потерялся: он прислонился к косяку окошка и не мог ни говорить, ни двинуться с места.

– Это шаль моей жены!
– говорил Мановский, проходя по гостиной и видя лежавший на диване платок Анны Павловны.
– Запишите, - отнесся он к стряпчему.

– Помню и так, без записки, - подхватил тот.

Пройдя наугольную и чайную, они пошли в спальню.

– Это женин салон, - сказал Мановский стряпчему.

– Вижу, вижу, - отвечал тот.

– Женино платье, - заключил

Михайло Егорыч, отворив шкаф и вынув оттуда два или три платья Анны Павловны.

Из спальни следователи перешли в другие комнаты. Михайло Егорыч осматривал каждый угол, заставляя отпирать кладовые, чуланы, лазил в подвал, и все-таки Анны Павловны не нашли.

Осмотрев дом, Мановский пошел по избам, лазил на полати, заглядывал в печи - и все ничего.

– Где моя жена?
– спросил он, проходя по двору, попавшуюся ему навстречу бабу.

– В горнице, поди, чай, батюшка, - отвечала та, простодушно и низко кланяясь.

– Записать это надо?
– сказал Мановский, обращаясь опять к стряпчему.

– Непременно, непременно, - отвечал тот.

– Куда уехала Анна Павловна?
– озадачил Мановский проходившего мимо эльчаниновского кучера.

– Ничего я не знаю-с, - отвечал тот бойко.

– Скотина, - произнес Мановский и пошел далее.

Потом они возвратились в зало, где Эльчанинов стоял все еще на прежнем месте.

– Составьте постановление нашему осмотру, - проговорил Михайло Егорыч.

– Сейчас, сию секунду, - отвечал стряпчий, понюхал табаку, откашлянулся, сел и написал минут в пять лист кругом.

– Прочитайте вслух, - сказал Мановский.

Стряпчий прочитал.

– Подпишите, - проговорил Михайло Егорыч.

Следователи подписались.

– Ну, теперь и вы удостоверьте, что все это справедливо, иначе мы повторим осмотр, - отнесся Задор к Эльчанинову.

– Извольте, - отвечал тот, совершенно уже потерянный, и подписал постановление.

– Ну, пока будет, - сказал Мановский и пошел.

Исправник и стряпчий пошли за ним. Через минуту они все уехали.

– Вы куда теперь?
– спросил Михайло Егорыч исправника.

– На минуточку к вам, а тут к графу на бал.

– Черт бы драл их с их балами!.. Смотрите, не болтайте там о деле.

– Чтой-то, господи, не молодой мальчик, - отвечал исправник.

– После поблагодарю, - продолжал Мановский, - а теперь надо другой еще раз, хоть на той неделе, наехать, чтобы обоих захватить.

– Для видимости в деле непременно надо обоих захватить, - подтвердил стряпчий.

Исправник только вздохнул. Эльчанинов между тем вошел в гостиную, бросился на диван и зарыдал. Это было выше сил его! В настоящую минуту он решительно не думал об Анне Павловне; он думал только, как бы ему спасти самого себя, и мысленно проклинал ту минуту, когда он сошелся с этой женщиной, которая принесла ему крупицу радостей и горы страданий.

Через четверть часа вошел к нему Савелий,

который спас Анну Павловну от свидания с мужем тем, что выскочил с нею в окно в сад, провел по захолустной аллее в ржаное поле, где оба они, наклонившись, чтобы не было видно голов, дошли до лугов; Савелий посадил Анну Павловну в стог сена, обложил ее так, что ей только что можно было дышать, а сам опять подполз ржаным полем к усадьбе и стал наблюдать, что там делается. Видя, что Мановский уехал совсем, он сбегал за Анной Павловной и привел ее в усадьбу.

– Что они тут делали?
– спросил он Эльчанинова. Тот едва в состоянии был рассказать. Савелий несколько времени думал.

– Поезжайте сейчас же к графу, Валерьян Александрыч, и просите, чтобы он или взял к себе Анну Павловну, либо помог бы вам как-нибудь, как знает, а то Мановский сегодня же ночью, пожалуй, опять приедет.

Эльчанинов всплеснул руками и схватил себя за голову.

– Боже мой, боже мой, что я за несчастный человек!
– воскликнул он и зарыдал.

– Да полно вам реветь! Точно женщина какая: хуже Анны Павловны, ей-богу, та смелее вас. Одевайтесь!
– проговорил с досадою Савелий.

Эльчанинов как бы механически повиновался ему. Он начал одеваться и велел закладывать лошадей. Савелий прошел к Анне Павловне, которая сидела в гостиной.

– Что Валер?
– спросила она.

– Ничего, одевается, хочет сейчас ехать к графу и пожаловаться ему на исправника.

– А я одна останусь? Я боюсь, Савелий Никандрыч, - произнесла бедная женщина.

– Ничего-с; я у вас останусь, - отвечал Савелий.

– Добрый друг, - произнесла Анна Павловна, протягивая ему руку, которую Савелий в первый еще раз взял и поцеловал, покраснев при этом как маков цвет.

Эльчанинов вошел совсем одетый, во фраке и раздушенный, как обыкновенно он ездил к графу.

– Что, Валер?
– спросила Анна Павловна, протягивая к нему руку.

– Ничего, вздор, - отвечал он, как-то судорожно поеживаясь и торопливо целуя ее руку, и тотчас же уехал.

VI

В тот самый день, как Эльчанинов ехал к графу, у того назначен был бал, на котором хозяйкою должна была быть Клеопатра Николаевна. Пробило семь часов. Эльчанинов первый подъехал к графскому крыльцу.

– Дома его сиятельство?
– спросил он, войдя в официантскую, где стояла целая стая лакеев, одетых в парадные ливрейные фраки и штиблеты.

– У себя-с, в гостиной, - отвечал вежливо один из них. Эльчанинов пошел.

– Ах, monsieur Эльчанинов, - произнес ласково граф, сидевший уже во фраке и завитой на диване, ожидая гостей.
– Очень рад вас видеть на моем вечере, хоть и не звал вас по нежеланию вашему встречаться с здешними господами.

– Знаю, ваше сиятельство, - отвечал Эльчанинов, - и приехал, собственно, не на бал, а с просьбой.