Божественное пламя
Шрифт:
От ярости царица Агава перешла к отчаянию, наверху появился, заканчивая драму, безжалостный бог. Хор пел заключительные строки.
Не сбывается то, что ты верным считал, И нежданному боги находят пути; Таково пережитое нами. [14]Драма закончилась, но никто не торопился, уходить. Как поступит царица? Она поклонилась культовой статуе Диониса, стоявшей в орхестре, и исчезла вместе с остальными; кто-то из статистов поднял голову Пенфея.
14
Еврипид. «Вакханки».
Протагонист вернулся, чтобы сорвать рассеянные рукоплескания. Он был не в лучшей форме из-за каприза царицы; однако играл хорошо так, как мог.
Мальчик поднялся, не глядя на Феникса. Вздернув подбородок, глядя прямо перед собой, он шел сквозь болтающую толпу, которая не спешила расходиться. На протяжении всего пути разговоры перед ним смолкали, но недостаточно быстро. Сразу же за пропилоном он обернулся, посмотрел Фениксу в глаза и сказал:
— Она была лучше всех актеров.
— Ну конечно же. Бог вдохновлял ее. Это было ее посвящение Дионису. Подобные жертвы милы сердцу сына Зевса.
Они вышли на небольшую площадь перед театром. Женщины, сбившись в щебечущие стайки, расходились по домам, мужчины толпились на утрамбованной земле. Совсем рядом стояла стайка гетер, хорошо одетых, свободных от условностей, дорогих девушек из Эфеса и Коринфа, обслуживавших знать в Пелле. Одна из них сказала сладким тонким голоском:
— Бедняжечка! Видно, что он это прочувствовал.
Не оборачиваясь, мальчик прошел мимо.
Они почти выбрались из давки; Феникс уже начал дышать свободней и вдруг обнаружил, что Александр исчез. Где он, в самом деле? Старик увидел своего питомца в стороне, подле кучки переговаривающихся мужчин. Феникс услышал смех, побежал, но было уже слишком поздно.
Человек, произнесший последнее, самое недвусмысленное слово, не почуял ничего неладного. Но его товарищ, стоявший спиной к мальчику, ощутил, как снизу его быстро рванули за перевязь. Он оглянулся, но, ожидая увидеть взрослого, не опустил глаза и успел только оттолкнуть руку мальчика вверх. Вместо того чтобы вонзиться в живот говорившему, кинжал распорол ему бок.
Все это произошло так быстро и безмолвно, что ни один прохожий не обернулся. Все действующие лица застыли наподобие скульптурной группы: раненый, по ноге которого змейкой струилась кровь; владелец кинжала, оттолкнувший мальчика, еще не видя, кто это, и теперь тупо уставившийся на окровавленное оружие в его руке; позади мальчика, положив обе руки ему на плечи, — Феникс; сам мальчик, вглядевшийся в своего обидчика и увидевший, что это — друг. Раненый, зажимая бок, из которого сочилась теплая липкая влага, тоже смотрел на Александра — сначала с изумлением и болью, потом потрясенно, узнав.
Наконец все перевели дыхание. Прежде чем кто-либо успел заговорить, Феникс поднял руку, словно посреди боя; он набычился, и его простое лицо изменилось до неузнаваемости.
— Будет лучше для всех вас держать рты на замке!
Он дернул мальчика за плечо, прерывая ничем не разрешившийся обмен взглядами, и повел его прочь.
Не зная другого места, где он мог бы спрятать Александра, Феникс завлек его в свое собственное жилище на одной из чистых улиц маленького города. В небольшой комнате стоял затхлый запах старой шерсти, старых свитков,
Заглядывать дальше этого мгновения и приступа злобы Лисимах не видел необходимости. Его любовь, будучи бесполой, казалась ему залогом бескорыстия. Наверное, он отдал бы все, что имел, пролил бы собственную кровь. Много меньше требовалось сейчас — только утешение и исцеляющие слова.
— Мерзкий парень. Небольшая потеря, если бы ты и убил его. Ни один мужчина, которому ведомо чувство чести, не смог бы этого оставить так… Безбожник, насмехающийся над жертвой… Так что, мой Ахилл, не плачь из-за того, что в тебе проснулся воин. Парень поправится, хотя он этого и не заслуживает; и будет молчать, если только знает, в чем его благо. От меня же и слова никто не услышит.
Мальчик уткнулся ему в плечо.
— Он сделал для меня лук.
— Выброси его. Я достану тебе лучший.
Последовала пауза.
— Он сказал это не мне. Он не видел, как я подошел.
— И кому нужен такой друг?
— Он не ожидал.
— И ты не ожидал услышать такие речи.
Мягко, с вежливой осторожностью мальчик освободился из его объятий и снова растянулся на кровати, пряча лицо. Вскоре он сел и вытер рукою глаза и нос. Феникс сдернул с кувшина полотенце и обтер ему лицо. Александр сидел с широко открытыми глазами, время от времени бормоча слова благодарности.
Феникс достал из ларя для подушек свой лучший серебряный кубок и остатки вина, которое пил за завтраком. Мальчик выпил, слегка закашлявшись; вино, казалось, мгновенно проступило на его коже, приливая к искаженному лицу, к горлу, к груди. Наконец Александр сказал:
— Он оскорбил мою семью. Но он не ожидал.
Мальчик встряхнул волосами, одернул смявшийся хитон, перевязал ослабший шнурок на сандалии.
— Спасибо, что принял меня в своем доме. Теперь я поеду верхом.
— Ну, это глупо. Ты еще не завтракал.
— Мне этого достаточно, спасибо. Прощай.
— Тогда подожди. Я переоденусь и присоединюсь к тебе.
— Нет, спасибо. Мне хочется поехать одному.
— Нет, нет. Передохни немного, почитай или прогуляйся…
— Пусти меня.
Феникс отдернул руку, словно испуганный ребенок.
Отправившись позднее повидать мальчика, он обнаружил, что сапоги Александра для верховой езды исчезли, как и его пони и учебные дротики. Кинувшись расспрашивать, он узнал, что Александра видели за городом, скачущим по направлению к Олимпу.
До полудня оставалось еще несколько часов. Феникс, ожидая возвращения мальчика, слышал, как люди наконец согласились с тем, что нелепая выходка царицы являлась жертвоприношением. В Эпире люди впитывают мистицизм с молоком матери, но что хорошо для Эпира, худо для Македонии. Царь, сохраняя перед гостями хорошую, в меру сил, мину, был вежлив с Неоптолемом-актером. И где юный Александр?
Он ездит верхом, ответил Феникс, скрывая растущий страх. Что его дернуло позволить мальчику разъезжать одному, как взрослому мужчине? Он ни на секунду не должен был упускать ребенка из виду. Нет смысла искать его теперь: в огромном массиве Олимпа могли бы две армии спрятаться одна от другой. Там зияли бездонные провалы в скалах, к подножиям которых было не подступиться; там водились вепри, волки, леопарды, там встречались даже львы.