Божьи воины
Шрифт:
– Туда! – заорал Салава, указывая рукой. – Там они, собачья мать! Туда убегают! На них, братья! Бить! За Кратцау!
– За Кратцау! Бить! Никого не жалеть!
Вырвавшись из мешанины боя, Ян Зембицкий в панике убегал, выжимая в галопе из хрипящего коня остатки сил.
Направлялся он к северу, в сторону догорающего Шведельдорфа. Куда направляется, точно он не знал, впрочем, ему это было безразлично. Одуревший от страха, он бежал туда, куда бежали все. Лишь бы подальше от побоища.
Догнал нескольких рыцарей на едва плетущихся, белых от пены конях.
– Рисин? Боршнитц? Курцбах?
– Милостивый князь!
– По коням, скорее! Уходим!
– Туда… – просипел Гинче Боршнитц, указывая
– По коням!
Идея с речкой оказалась глупой. Глупейшей из возможных. Мало того что на фоне пылающих халуп Шведендорфа их было видно как на ладони, так берега оказались никогда не замерзающим болотом. Когда подковы разбивали тоненький слой льда на поверхности, тяжелые рыцарские кони проваливались и увязали, некоторые по брюхо.
Прежде чем ужас положения окончательно дошел до них, погоня уже сидела на шее, вокруг закишели гуситские конники в саладах и капалинах. Рисин завыл, исколотый пиками. Курцбах начал всхрипывать, скорчился на седле, получил булавой по голове, свалился под коня. Боршнитц зарычал, принялся размахивать мечом, остальные последовали его примеру. Ян Зембицкий меч потерял во время бегства, видя окружающих его гуситов, схватил висящий у седла топор, взмахнул им, выкрикивая богохульства, в панике махнул так неудачно, что кривая рукоять выскользнула у него из руки, топор полетел бог знает куда. Гуситы окружили его со всех сторон. Он получил по спине, потом по голове. Под шлемом оглушительно загудело, он сполз с седла, упал. Пробовал подняться, получил еще раз, в бок, обух вмял латы, вмятый лист переломил ребра. Князь закашлялся, теряя дыхание. Получил снова, упал навзничь, увидел, как на переломанный лед струйками вытекает кровь. Услышал, как рядом тонко воет иссекаемый мечами Курцбах. Как кричит добиваемый Боршнитц. И сам тоже начал кричать.
– Пощадите! Поооощадитеееее! – завыл он, срывая с головы армет. – Я князь…
– Hodie mihi, cras tibi.
Князь задрожал. Он узнал Рейневана.
Рейневан поставил ему ногу на грудь. И поднял то, что держал в руке. Князь увидел, что это. И ему стало плохо.
– Нееет! – завыл он как пес. – Не делай этого! Приказы отданы! В Зембицах! Если ты меня убьешь, девка погибнет!
Рейневан высоко поднял рогатину. И с размаху, изо всей силы всадил ее князю в живот. Специальное, четырехгранно выкованное острие пробило пластину фартука. Князь заревел от боли, судорожно поджал ноги, обеими руками вцепился в древко. Рейневан ступней прижал его к земле, вырвал рогатину. Мир вокруг сделался ослепительно ярким, белым, светящимся.
– Выкуууп! – выл Ян. – Я дам выкуууп! Зоооолоооотооо! Иисусе Хрииистееее! Пощадиии!
Рейневан размахнулся как можно сильнее. Острие рогатины с хрустом врезалось в щель между нагрудником и шорцей, вошло по крюк. Ян Зембицкий закричал, поперхнулся, кровь изо рта хлынула ему на подбородок и латы.
– Пощааа… Пооо… Оооооохххх…
Рейневан мгновение боролся с заклинившим оружием. Наконец вырвал его. Поднял рогатину и ударил. Острие пробило пластину. Князь Ян уже не мог кричать. Только охнул. И его вырвало. Кровь взлетела на полсажени вверх.
Рейневан нажал ступней на нагрудник, дернул древко, пытаясь вытащить застрявшее острие.
– Знаешь что, Белява? – сказал стоявший рядом Ян Колда. – Я думаю, с него уже довольно.
Рейневан отпустил рогатину, с трудом преодолевая спазм пальцев. Отступил на шаг. Он немного дрожал. Взял себя в руки. Колда протяжно откашлялся, сплюнул.
– С него довольно, – повторил он. – Вполне достаточно.
– Ну что ж, пожалуй, да, – кивнул головой Рейневан. – Пожалуй, вполне.
Так погиб и такой эпитафии дождался Ян, князь Зембицкий. Пяст от Пястов, по прямой линии потомок Семовита и Мешка, кровь от крови и кость от кости Храброго и Кривоустого. Погиб двадцать седьмого декабря 1428 года, или,
303
защищая христианскую веру к свой народ (Генрик Благочестивый погиб в 1241 году в битве с татарским нашествием)
А мужская линия зембицких Пястов умерла вместе с ним.
Бой все еще продолжался. Некоторые силезцы, которые не могли или не хотели убегать, продолжали яростно сопротивляться. Сбившись в кольца, они отражали яростно атакующих сирот. Некоторые дрались в одиночку. Например, Йежи Цеттриц, командир вроцлавцев. Под Цеттрицем уже убили двух коней, первого почти сразу, в начале боя, под вагенбургом, второго – когда он убегал. Убегать в общем-то было некуда. Без шлема, с окровавленными волосами, Цеттриц, кроме того, был ранен в ногу, гуситская гизарма ударила его в бедро, продырявив выкованный в Нюрнберге набедренник. Кровь лилась по пластинам бейгвантов. Опершись о вербу на меже, Цеттриц покачивался, едва стоял, но мужественно размахивал полутораручным мечом, отгонял окружающих его атакующих, слишком настойчивых рубил так, что звенело. Его уже окружало кольцо раненых, когда кому-то из чехов наконец удалось двинуть его глевией по щеке так, что хрустнули зубы. Цеттриц покачнулся, но устоял на ногах. Выплюнул кровь на нагрудник, богохульно выругался. И отогнал нападающих широкими размахами полутораручника,
– Честное слово, господин Цеттриц, – крикнул, подъезжая шагом, Бразда из Клинштейна. – Может, достаточно?
Йежи Цеттриц сплюнул кровью, взглянул на остжевье на груди Бразды. Тяжело вздохнул. Схватил меч за клиноки поднял в знак того, что отдается на его милость. И потерял сознание.
– Бог победил, – утомленным голосом сказал Ян Краловец из Градка.
– Так хотел Бог, – добавил он без всякого пафоса. – Отсечен рог Моава и мышца его сокрушена. [304]
304
Иеремия 48:25
– Бог победил! – поднял окровавленный меч Петр Поляк. – Мы победили, Божьи воины! Кичливое немецкое рыцарство лежит в прахе! Кто теперь нас удержит?
– Мы отомстили за Кратцау! – крикнул, вытирая кровь с лица, Матей Салава из Липы. – Бог с нами.
– Бог с нами!
Торжествующий крик тысячи глоток Божьих воинов окончательно, казалось, развеял полумрак и мглу. Пробиваясь сквозь дым пожаров, вставал и светлел день. Dies illucescens.
– Я должен ехать, – повторил Рейневан. Всей силой воли он сжимал зубы, которые почему-то норовили щелкать. – Должен ехать, брат Ян.
– Мы сломали их, – повторил Ян Краловец из Градка. – Отсекли им рог Моава. Ян Зембицкий убит, Свидница и Вроцлав наполовину перебиты. Теперь никто нас не задержит. Мы воспользуемся победой. Силезия практически в наших руках. Ты хочешь мстить? Иди с нами!
– Я должен ехать.
Солнце пробивалось сквозь тучи. День обещал быть холодным. Двадцать седьмое декабря 1428 года. Понедельник после Рождества Господня.
Краловец тяжело вздохнул.
– Ну что ж, коли должен, то должен. Поезжай с Богом!