Божьи воины
Шрифт:
– Понимаю, – многозначительно подмигнул он. – У нас есть приказы, да? Я знал, что Неплах сумеет тебя использовать. Этого я ожидал. Этого же ожидал и Урбан Горн. Горн также догадывается, в чем тут дело.
– А в чем, если можно спросить?
– В Фогельзанге.
– Что такое Фогельзанг?
– Хм… кхм… – Тибальд неожиданно закашлялся, озабоченно почесал нос. – Не знаю, должен ли я тебе это говорить. Ну, коли спрашиваешь, значит, Флютек тебе не сказал. А мне сдается, тебе полезнее и не знать.
– Что такое Фогельзанг?
– В 1423 году, – объяснил Гжегож Гейнче прислушивающемуся к нему Лукашу Божичке, – Ян Жижка приказал
Группы были созданы, и их выслали. В Ракусы, в Баварию, в Венгрию, в Лужицу, в Саксонию. И в Силезию, разумеется. Силезская группа получила криптоним…
– Фогельзанг… – шепнул Божичко.
– Фогельзанг, – подтвердил Тибальд Раабе. – Как я сказал, группа получала приказы исключительно от верховного вождя. Контакт поддерживали посредством специальных связных. Случилось, что связной Фогельзанга скончался. Был убит. И тогда связь прервалась. Фогельзанг попросту исчез.
Объяснение напрашивалось само: группа опасалась предательства. Каждый новый связной мог быть подставным провокатором, такие подозрения подкрепляла волна арестов, коснувшаяся созданных Фогельзангом сетей и подгрупп. Неплах долго размышлял над тем, кого послать. Кому Фогельзанг поверит и доверится.
– И надумал, – кивнул головой Рейневан. – Потому что тем связным был Петерлин. Правда?
– Правда.
– Неплах считает, что этот глубоко законспирированный Фогельзанг приоткроется мне? Только потому, что Петр был моим братом?
– Хоть и минимальный, но такой шанс имеется, – серьезно подтвердил голиард. – А Флютек в отчаянии. Известно, что Прокоп Голый давно планирует рейд в Силезию. Прокоп очень рассчитывает на Фогельзанг, учитывает эту группу в своей стратегии. Он должен знать не…
– Не предал ли Фогельзанг, – докончил в проблеске догадки Рейневан. – Группа могла быть раскрыта, ее члены схвачены и перевербованы. Если пытающийся найти группу связной провалится… То есть если я провалюсь, если меня поймают и казнят, то предательство будет доказано. Я прав?
– Прав. И что ты теперь ответишь на мой совет? Отнесешься к нему серьезно и убежишь отсюда, пока цел?
– Нет.
– Тебя подставляют под удар. А ты позволяешь себя подставить. Как наивный ребенок.
– Важно дело, – проговорил после долгого молчания Рейневан, и голос у него был как у епископа в праздник Тела Господня.
– Что?
– Самое главное – наше дело, – повторил Рейневан, и голос у него был тверд как надгробная плита. – Когда речь заходит о благе дела, единицы в расчет не идут. Если благодаря этому великое дело Чаши может сделать шаг к победе, если это должен быть камень на холм нашего окончательного триумфа… То я готов пожертвовать собой.
– Давно уже, – сказал мамун, оказывается, вовсе не спавший, – давно уже я не слышал ничего столь же глупого.
А мой папочка был фурман,Что получит, несет к курвам,Ну и я такой же сам,Что имею, то им дам!Жители деревни Мечники
– Не так громко, господа, – цыкнул симпатичный юноша. – Не так громко. Надо помнить о принципах конспирации.
– Срации-конспирации, – прокомментировал нетрезвым басом карлик в капюшоне. – Едем! Ого, Раабе! Где твоя якобы знаменитая корчма? Едем и едем, а в глотках пересохло.
– Еще около стае, – покачнулся в седле седой в красной рогатой шапке. – Еще стае… Или два… В путь! Подгони коня, Рейнмар из Белявы!
– Тибальд… Nomina sunt odiosa… [182] Конспирация…
182
Имена называть нежелательно, это может навредить (лат.)
– А, хрен с ней!
Прачкой мать моя была,Только не стирала,Пока высохнет, ждала,Хватъ! И убегала…Карлик в капюшоне протяжно рыгнул.
– В путь! – зарычал басом, похлопывая висящий у седла гёдендаг. – В путь, благородные господа! А вы чего вылупились, хамы деревенские?..
Жители селения Граувайде посматривали угрюмо.
Когда настало время, называемое пох intempesta, [183] а монастырское село Гдземеж окуталось непроницаемой черной тьмой, к скупо освещенному постоялому двору «Под серебряным колокольчиком» подкрались двое. На обоих были черные, облегающие, но не стесняющие движений кубраки. Головы и лица обоих были прикрыты черными платками.
183
глубокая ночь (лат.)
Они обошли двор, отыскали на тылах кухонную дверь, через нее беззвучно пробрались внутрь. Скрывшись в темноте под лестницей, прислушивались к неразборчивым голосам, доносившимся, несмотря на поздний час, из гостевой комнаты на втором этаже.
«Они пьяны в дымину», – показал жестами один из одетых в черное другому. «Тем лучше, – ответил второй, тоже пользуясь условной азбукой знаков. – Я слышу только два голоса».
Первый какое-то время прислушивался. «Трубадур и карлик», – просигналил он. «Прекрасно. Упившийся провокатор спит в комнате рядом. За дело!»