БП. Между прошлым и будущим. Книга 2
Шрифт:
Как видно, автор книги обладает удивительной способностью, нисколько не прогибаясь, расположить к себе любого человека, независимо от его общественного положения, а также степени и характера известности. Одним людям дано внушать страх, другие заражают веселостью или грустью, а Александр Половец распространяет вокруг себя атмосферу дружества. В этом, наверное, его главный талант, который и делает журналиста настоящим профессионалом.
И все-таки, несмотря на обилие материала, книга не исчерпывает его целиком. Чувствуется, что вся она — лишь малая часть архивных залежей, полная публикация которых сейчас по разным соображениям невозможна, но
Мы конечно не сможем подробно рассмотреть здесь портреты известных людей, гостей книги. Их очень много. Они составляют плоть повествования и, без сомнения, привлекут особое читательское внимание. Тут рассказано немало серьезного и курьезного, схваченного мимоходом и как бы необязательного, но и художественно достоверного, несмотря на то, что автор не притязает ни на какое художество, порой демонстрируя даже некую стилистическую сдержанность. Просто наблюдения его настолько точны, отобранные детали так выразительны, что сама по себе получается живая картина.
Хочется сказать автору спасибо за искренность, за то, что известные люди, которых мы любим, в его рассказах представлены так, что мы любим их еще больше, а тех, которых не любим, он не охаял, не опорочил, не выставил в дурном свете, и счетов ни с кем никаких не сводил. В каждом он видит прежде всего человека, а не деятеля на волне общественного внимания. Но, говоря, казалось бы, о мелочах — о еде, гонорарах, чудачествах известных людей — он никого не похлопывает по плечу, не впадает в амикошонство. Мелкая бытовая деталь под его пером зачастую вырастает в значительный символ, в емкое обобщение, где герой, имя которого давно перестало означать только имя и переменилось в понятие, виден сразу весь — и как человек, и как общественное явление.
И все же главный интерес чтения, как это ни удивительно, не совсем в этом, а может быть даже вовсе не в этом. Наиболее пристальное читательское внимание держит на себе автор, рассказчик, его личность, его биография, великодушие, наконец, с каким он сообщает о пережитых обидах и бедах. Его образ — они есть тот стержень, который объединяет рассказ в единое целое и не позволяет рассматривать книгу как собрание анекдотов и сплетен. Читая, мы волей-неволей сравниваем себя именно с автором, нашим современником, который не поддался обстоятельствам, не пустился плыть по течению, но построил жизнь по собственной воле.
Именно в этом сопоставлении кроется истинный секрет интереса к книге Александра Половца, источник того возбуждения, которое вызывает чтение. Тут автор сходится с каждым читателем лично: вот я, вот ты и вот наше время. А известные люди, друзья и знакомцы, — всё многочисленное население книги — они как бы дополняют и расширяют главное повествование, переменяя его в богатую картину времени, в котором все мы играли и продолжаем играть свои роли.
Надежда Железнова. «Это просто портрет любви»
«Чувство собственного достоинства — это просто портрет любви», — написал однажды Булат Окуджава. Пожалуй, лучшего эпиграфа к новой книге Александра Половца с интригующим названием «БП.Между прошлым и будущим», как и к судьбе самого автора, и искать не надо.
Александр Половец — известный публицист, прозаик, живущий в США уже более тридцати лет и ни на минуту не порывавший связи с российской культурой, ее проблемами и новациями, ее героями и тружениками.
Деятельно помогать, идти навстречу, подставлять плечо — это вообще главные черты портрета автора книги, проникнутой идеей неразрывности культуры, взрастившей тебя, оставшейся навсегда твоим живительным родником, на каких бы континентах она ныне ни создавалась. А потому книгу «Между прошлым и будущим» и населяют люди, имена которых ассоциируются с целой эпохой. Вы только вслушайтесь: Ахмадулина и Окуджава, Гладилин и Городницкий, Аксенов и Евтушенко, Довлатов и Губерман, Коржавин и Шемякин, Олег Лундстрем и Марк Розовский…
Газетная полоса не выдержит поименного перечня личностей, побывавших и нашедших кров и помощь в нынешнем доме Саши Половца в Каменном каньоне Лос-Анджелеса. В доме, который давно уже стал для многих не «приютом на ночь», а — творческой лабораторией, где рождаются, а порой и проверяются на прочность новые замыслы; той опытной делянкой, где легко обсуждаешь и события собственной биографии, и новации нашей бурной эпохи.
Автор шести книг прозы и публицистики, вышедших в Америке, Александр Половец российскому читателю известен «Мистериями доктора Гора» (М., «Зебра Е», 2006) и только что вышедшей в том же издательстве книгой, о которой мы говорим. В ней особенно отчетливо проявился драгоценный дар автора: его талант собирательства — людей, личностей, судеб, удивительных ситуаций и судьбоносных совпадений. Вспомните эти слова, когда будете рассматривать уникальные фотоколлекции его книги и зачитываться живыми деталями не менее уникальной переписки автора с героями и друзьями…
«Не любому открыт дар собирательства, — точно заметила Татьяна Кузовлева, автор предисловия к этой книге. — Не всякая личность наделена безошибочной интуицией… притягивания к себе талантов… Он — наделен и отмечен».
Теперь, когда определены горизонты и главное направление книги, заметим: Половец — отличный рассказчик, тонко чувствующий язык (с которым никогда не расставался), в этой книге выступает как создатель целой энциклопедии типов, персонажей, характеров. Он — автор психологического жанра, в котором настроение и впечатление неразрывны — как результат события, которое порой описывается мимоходом (автор всегда на втором плане, но не забывает о главной задаче — о создании эмоционального рисунка психологии своего героя).
А потому живая интонация сближает города и годы, людей разных судеб, среди которых неинтересных не встретишь: далекий Бийск и приятели детства с недетскими жестокими играми, соседка по «коммуналке» Анна Семеновна, подарившая ему самое дорогое, что было у нее, — фотографию Шаляпина, наступление эпохи бардов и породнивший многих моих сверстников, скорые сборы в эмиграцию — после серии отказов, и — вот она сама, эмиграция, которая из-за «железного занавеса» виделась абсолютной свободой, то есть отсутствием препятствий, сокрушением сопротивления, выходом настежь в легкость, а оказалась персоной сложной, объявившей сразу: свобода должна жить в тебе самом, в твоей душе.