Брак по расчету

Кингсли Фелиция

Негромкий стук вырывает меня из размышлений.

– Входите.

– Эшфорд.

Это Джемма. Я в самом деле удивлен ее видеть. Обычно если она и стучит, то так не деликатничает.

– Чем могу быть тебе полезен?

Джемма отвечает не сразу, а медленно кружит по кабинету без какой-либо цели, проводя пальцами по корешкам счетных книг в твердом переплете и по архивным папкам, а потом садится в кресло напротив меня.

– Так вот куда ты прячешься от меня подальше.

– В Денби полно мест, где я мог бы спрятаться от тебя, не

думай, что ты сделала какое-то открытие.

– Не то чтобы я против. У меня нет причин желать твоего общества.

– Можно узнать, зачем ты тогда пришла?

Джемма крутит в руках шариковую авторучку, которую подобрала на книжной полке.

– Меня должны официально представить в высшем обществе, мне придется участвовать в балах и мероприятиях…

– Разумеется, ты ведь моя жена.

– Но также самое время тебе познакомиться и с моей семьей.

– Что, прости? – оторопело переспрашиваю я.

– Я не прошу тебя участвовать в пышных приемах и пожимать руки всяким стариканам, а просто поужинать с моими родителями.

Я хочу ответить ей, но у меня выходит лишь тихий хрип.

– Мне кажется, это минимум. Любой нормальный муж знаком с родителями жены. Я уже достаточно узнала Дельфину, теперь твоя очередь.

– Нас нормальной парой не назовешь.

– Приложи усилие, Эшфорд. – Тон Джеммы становится выше на пару октав.

– Ну ладно! Когда?

– Сегодня вечером, – уверенно заявляет она.

– Сегодня? – жалуюсь я.

– Если бы я предложила тебе ужин на удобную дату заранее, ты бы воспользовался случаем и изобрел какую-нибудь отмазку, чтобы не идти. А сегодня вечером у тебя никаких дел нет, я знаю.

– Ты играешь не по правилам.

Джемма встает, опирается о стол и рассматривает бумаги:

– Это счета из банка? – и улыбается во все тридцать два зуба.

Я собираю документы и прячу их в ящик стола.

– А это, Эшфорд, называется играть грязно. Как видишь, я умею, если вынуждают.

– Джемма…

– Это вопрос уважения, Эшфорд. Подумай о моих родителях: их единственная дочь выходит замуж за сутки, а муж увозит ее жить черт-те куда и сам при этом даже не хочет с ними познакомиться.

– Ты права. Скажи им, что сегодня мы придем, – сдаюсь я.

– И твоя мама тоже.

Смешок сдержать не удается.

– А сейчас-то что на тебя нашло?

– Джемма, ты сама наивность. Я, может, и смогу единственный вечер обращаться с тобой как с единственной женщиной в мире, но пригласить мою мать – значит вырыть самой себе могилу.

– Она должна там быть. Она тоже теперь их родня.

– Как хочешь. – Я выхожу из-за стола, пожав плечами, и собираюсь уходить.

– И куда ты идешь?

– В конюшни. Через двадцать минут мама будет пить чай – попрошу у Джона седативный препарат для лошадей.

– Мама, сегодня мы ужинаем вне дома, – объявляю я.

– О, в самом деле? Куда-то идете? – спрашивает она скорее из страха, чем из интереса. Боится, что я поведу Джемму куда-то

в людное место, куда ходят наши знакомые, и что она опозорит семью Паркер.

– Не «идете». А «идем». – Я делаю паузу, чтобы подготовиться к драме, которая вот-вот разразится. – Все втроем.

– Не помню, чтобы сегодня в календаре было запланировано мероприятие. Я о чем-то забыла?

– Вовсе нет, мама. Это совершенно уникальный вечер. Мы едем на ужин к родителям Джеммы, в Лондон.

Мама так вытаращивает глаза, что начинает напоминать Чаки, куклу-убийцу.

– Невозможно.

– Очень даже возможно, – отрезаю я.

– Чтобы мы знакомились с родителями Джеммы? Это смешно. Пусть вы и поженились молниеносно, если ты так хочешь познакомиться с тестем и тещей, пожалуйста, но при чем тут я? – И начинает мешать ложечкой чай, со звоном задевая фарфор.

– Именно так и произошло! – взрывается Джемма. – Я вышла замуж, живу в замке у черта на куличиках, мои родители меня сто лет не видели и понятия не имеют, как выглядит мой муж… поэтому я считаю, что приехать на пару часов и познакомиться – минимум, что можно сделать.

– Меня не интересует знакомство с ними. Я не поеду в лачугу к деревенщинам. Я и так достаточно занимаюсь благотворительностью.

Лицо Джеммы застывает в маске оторопи и гнева, и даже я признаю, что ответ моей матери вышел слишком далеко за рамки простого хамства.

– Мои родители тоже бы не захотели знакомиться с вами, если бы знали, что у моей свекрови лицо как задница, но я не люблю навязывать предвзятое мнение, поэтому оставлю им самим решать, на какую часть тела похожа ваша голова. Возможно, они окажутся великодушнее меня.

У Джеммы множество недостатков, но не могу отрицать, некоторой фантазией она обладает. В самом деле, после стольких подтяжек лицо моей матери выглядит несколько двусмысленно.

– Эшфорд, твоя жена меня оскорбила, ты слышал?

Джемма сделала то, на что у меня не хватало храбрости все тридцать лет, и уж точно не мне ей указывать, забирать слова назад или нет.

– Что ж, мама, если я верно услышал, сначала ты оскорбила ее и всю ее семью, поэтому, на мой взгляд, вы в расчете.

– Это просто бред. – Моя мать встает и собирается выйти.

– Эшфорд, – шепчет Джемма. – Помнишь тот момент про уважение? Что ж, если ты не убедишь свою мать поехать на ужин к моим родителям, я вывалю на нее всю правду о том, что, если бы я не вышла за тебя замуж, вы бы вскоре оказались под мостом и если весь этот сарай еще как-то держится, то только благодаря моим деньгам, после чего она должна будет целовать землю, по которой я хожу. Я достаточно ясно выразилась?

– Мама. – Я резко поднимаюсь на ноги. – Сегодня вечером мы идем на ужин к Пирсам все втроем, нравится тебе это или нет. Ты познакомишься со своими новыми родственниками, нужны они тебе или нет. И извинишься перед Джеммой, потому что ты не имеешь никакого права оскорблять ее и ее семью.