Брак по расчету
Шрифт:
– О, ну тогда мы могли бы посмотреть игру вместе, не знаю, поболтать, может, вы порекомендуете мне хорошего портного и на следующем мероприятии я тоже буду не среди тех, кто пережил Первую мировую войну!
На лице Софи появляется удрученное выражение.
– Наш шатер полон. Обычно всегда кого-то не хватает, но сегодня первый чемпионат и пришли абсолютно все, – выделяет она последние слова. – Даже для собаки места нет – причем маленькой. – И все вокруг смеются, будто услышали шутку века.
Это что, оскорбление?
– В таком случае в следующий раз, – говорю я, поправляя ненавистную шляпину, сползшую
– Ждем с нетерпением, – отвечают они, направляясь к шатру.
А я возвращаюсь к своим старушкам.
Бюстгальтер расстегнулся, и все время матча я чувствую, как он болтается на спине, доводя меня практически до исступления, но поправить его прямо здесь нельзя, поэтому, как только заканчивается первый тайм, я бегу к туалетным комнатам.
Закрывшись в кабинке, наконец снимаю верхнюю часть наряда и пытаюсь застегнуть крючки. Чтоб ее, эту Дельфину с ее корректирующими бюстгальтерами неправильного размера! И, пока снимаю белье и пытаюсь отрегулировать лямки, дверь в туалет распахивается, впуская внутрь смех и перестук каблуков.
Как ее там зовут, ту тощую метлу с вялым рукопожатием, с которой я познакомилась? Софи? Да, должно быть, она – узнаю этот голос с поставленным произношением, а с ней, должно быть, и остальные фарфоровые куклы.
– Стоило прийти, только чтобы увидеть ее. Ну и цирк!
– Уродов, ты хочешь сказать, – добавляет второй, незнакомый голос.
– Или зоопарк! – вторит третья.
Я пытаюсь сдержать смешок, думая о ничего не подозревающей жертве сплетен.
– Серьезно, вы видели, как она ходит? Качается, точно с похмелья!
– Не говоря уже о наряде! За километр видно, что ее заставили это надеть. Вся ерзает, точно хочет сбросить одежду.
– Я думала, у Эшфорда вкус получше. Эта Джемма определенно ничем не выделяется!
– Готова спорить, она даже не говорит по-французски! Или по-немецки, – замечает еще один, более пронзительный голос.
Осознав, что объект их колкостей именно я, смеяться мне уже не хочется. Боже, какая ярость поднимается внутри! И как мне хочется выйти и сказать им пару ласковых, схватить за волосы и потрепать! Да, будь мы на стадионе, и вопросы решали бы по-моему. Будь на мне моя одежда, я могла бы защититься. Но вместо этого на мне какой-то мешок, в котором мне хочется умереть от стыда, и да, приходится с ними согласиться: меня заставили его надеть. Да, я не говорю по-французски и даже по-немецки. Но я не такая сволочь, как вы!
Болтовня и хихиканье смолкают, когда неожиданно распахивается дверь другой кабинки и звучит еще один незнакомый голос:
– Знаешь, Линда, я как-то имела неудовольствие сталкиваться с твоим немецким, что устным, что письменным, и ты в обоих случаях в пролете. Про твой французский вообще молчу. Ведь это мой родной язык, так что сравнение неравное.
Трое сплетниц замолкают, а потом, после краткого плеска воды и шума сушилки для рук, четвертая участница разговора, похоже, выходит.
– Еще этой лягушатницы не хватало.
– Чтоб ей сквозь землю провалиться, этой Сесиль Локсли! На Джемму хотя бы смотреть весело. Неподходящая жена Эшфорду Паркеру!
Я с трудом сглатываю, сидя на крышке унитаза и прижимая руки к груди, так и не справившись с лифчиком, прислушиваясь, что еще скажут.
– Я была уверена, что он женится
– Да, все так думали.
– Я разговаривала с Порцией перед Рождеством, и она была уверена, что Эшфорд к весне сделает ей предложение!
– Что ж, надо быть попроворнее. Торговка рыбой оказалась быстрее!
– Кажется, она работала гримером в театре, – сообщает другой голос.
– Какая разница, – небрежно отмахивается Софи. – И, раз уж Эшфорд больше Порции не принадлежит, скажу вот что. – И, значительно понизив голос, она продолжает: – Его форменные бриджи для поло такие обтягивающие, что не оставляют никакого простора воображению! Видно прямо все, и, черт возьми, ему повезло! Есть с чем поразвлечься!
И все закатываются в истерическом хохоте.
– Готова спорить, эта Джемма даже не знает, с чего начинать!
– Почему? А ты что, знаешь? – спрашивает одна.
– Ты бросаешь мне вызов, Линда? – ехидно отвечает Софи.
Я чувствую, как пылают щеки. Эти трое считают Эшфорда привлекательным! Более того, беззастенчиво рассматривают все его части тела!
Теперь мне ясно: вот почему женщины на матчах по поло всегда держат бинокли. Чтобы следить не за соревнованиями, а за игроками в узких штанах!
Как только путь оказывается свободен, возвращаюсь на свое место. Оглядываю зрителей под шатром. Софи и ее отряд гарпий сгрудились у ограды со своим взводом снобов, пьют шампанское и смеются, возможно, надо мной. А я заперта вместе с экспонатами из Британского музея, которые стучат вставными челюстями через слово, точно кастаньетами.
Второй тайм начинается через несколько минут: под аплодисменты публики игроки выходят на поле. Несмотря на все прогнозы, за матчем я слежу уже с большим интересом. Если до этого я отвлеченно рассматривала небо, то теперь сосредоточена на игре и, в частности, на Эшфорде. Я наблюдаю, как уверенно он держится, раздавая указания членам своей команды и подбадривая их. Он единственный стоит в стременах, одной рукой держит поводья, а в другой сжимает клюшку. Вот Эшфорд резко меняет направление и наклоняется для удара. Он мой муж, но я никогда не думала о нем как о мужчине, как и о том, что другие женщины считают его интересным. Или привлекательным. Или сексуальным! И, главное, что они знают о состоянии его «оборудования» лучше меня.
Рядом со мной сидит леди Валери с тростью для ходьбы в левой руке и биноклем в правой, который она так прижимает к глазам, будто никогда не видела ничего более захватывающего.
– Простите, леди Валери, могу я вас попросить об услуге? Вы не одолжите мне свой бинокль на минутку?
– Ну конечно, дорогая, – отвечает она, передавая мне серебристый инструмент и понимающе подмигнув. – И… поздравляю, девочка моя!
Как только заканчивается матч, я тихонько встаю в углу шатра, притворяясь мебелью рядом с фуршетом. По крайней мере, эти напыщенные аристократы умеют устраивать банкеты! Те, на которые обычно хожу я, организовывают либо в честь открытия магазинов, и тогда надо драться за каждое канапе, либо в барах, где, чтобы поесть, нужно заказать, по крайней мере, один коктейль за десять фунтов, а потом довольствоваться крошечными сэндвичами, разогретыми и оставшимися с обеда. Не понимаю, почему никто не подходит к столам! Разве что они дома поели.