Брак по расчету
Шрифт:
Сесиль широко раскрывает глаза в ответ, будто я ляпнула ерунду.
– А должна?
– Откуда мне знать? У вас один круг общения, одни знакомые… у вас много общего, точно больше, чем со мной.
– Джемма, у меня с ними нет ничего общего. – Сесиль замолкает, потягивая лимонад. – На самом деле был один период, когда я думала, что мы подруги. Мы ходили в один колледж, и я всегда была с Софи, Линдой, Джулией и, разумеется, Порцией – их пчелиной королевой. Мы жили в одной комнате, и мне казалось, что я наконец стала частью дружной компании. Потом я узнала, что они обсуждали меня за спиной и рылись
– Я знаю, почему сплетничают обо мне, это не секрет, но не понимаю, почему так поступили с тобой.
– Ничего сложного. Я маркиза Ханджфорд – это один из немногих титулов, которые может унаследовать женщина. Мои родители, к несчастью, умерли, но это свершившийся факт, и я получила титул без каких-либо брачных связей. А им приходится участвовать в гонке, чтобы закрепить за собой титул при помощи брака. Поэтому пункт первый: они завидуют. А еще моя семья наполовину французы, уже три поколения, а эти засранки считают, что маркизат запятнал себя французской кровью. Ничего не поделаешь, мужчины Локсли всегда с ума сходили по парижанкам. Следовательно, второй момент: они расисты.
– Ничего себе, в любом случае знай, что эти предрассудки меня не касаются. Я никогда в жизни не думала о дворянском титуле, и тот, что я получила, – это лишь следствие моего брака. Я вышла замуж за герцога и оказалась герцогиней. Как «возьми две упаковки по цене одной» в «Теско» [36] !
Сесиль разражается звучным хохотом:
– Бедный Берлингем! Два по цене одного из «Теско»! Не просто скидка, а подарок!
Я пожимаю плечами.
– И я точно не расистка: в доме, где я жила, у нас среди соседей семья турков, одна вьетнамка и одна итальянка, и они не просто знакомые, а уже друзья или даже родственники.
36
«Теско» (англ. Tesco) – британская транснациональная корпорация, крупнейшая розничная сеть в Великобритании, открыла свой первый супермаркет в 1947 г.
Делаю глоток лимонада и вдруг понимаю, что впервые за все время, с тех пор как я живу этой двойной жизнью, чувствую себя легко.
– А чем ты занималась после начальной школы? – спрашиваю я.
– Пошла в среднюю и старшую школу, – слегка улыбается она шутке. – Потом в университет. Закончила факультет журналистики, сейчас пишу статьи в The Guardian под псевдонимом. Веду колонку под названием «Страдания и аристократия», где пишу о положительных и отрицательных сторонах дворянства, о добродетелях, которые выпячивают, и пороках, которые скрывают. А ты? Как ты оказалась в этом кругу ада?
– Я работала гримером в не самом популярном мюзикле. После одного спектакля познакомилась с Эшфордом, и между нами проскочила искра. Я не знала ни кто он, ни что у него есть титул. И всего за неделю получила кольцо на палец и переехала в Денби-холл – под всеобщими изумленными взглядами.
– Конечно, тебя сложно не заметить.
–
– Мудро.
– Представляешь, свекровь меня даже затащила в это их благотворительное общество, и знаешь, кто в него входит? «Шесть-шесть-шесть».
– Могу представить! Все зеленые от зависти – грызет их, что ты хозяйка Денби.
– Кстати об этой троице, сегодня вечером очередной скучнейший элегантный прием в доме одной из них. Лошадиной… Софи.
– Не завидую тебе.
– Как так? Ты не идешь? – разочарованно спрашиваю я.
– Меня не приглашали. Наши с Софи семьи поддерживают вежливую неприязнь.
– И мне придется столкнуться с этим дьявольским трио одной?
– Разумеется, нет. Каждый раз, когда они будут действовать тебе на нервы, висни на Эшфорде и строй ему глазки. Они лопнут от зависти.
«Лопнут», – сказала Сесиль. Про это не знаю, но кое в чем я уверена: в этот раз меня не запихнут в наряды Дельфины даже в виде трупа. Пойду в своем платье. Я купила его в Сохо по скидке, всего за одиннадцать фунтов, причем оно очень похоже на то, что как-то надевала Ким Кардашьян: очень облегающее, цвета зеленого яблока и с вырезом на спине до самой талии, а на груди перекрещено. И у меня как раз к нему есть клатч в золотых блестках и малинового цвета босоножки – идеально. Нет, в этот раз я не позволю назвать себя мешком для мусора.
– Хотел бы я найти слова, чтобы описать твой наряд, но я просто окаменел, – сухо замечает Эшфорд, пока мы едем в Крэйн-хаус.
– Объясни мне, и в честь какого же бессмысленного события организован сегодняшний вечер? – спрашиваю я, переводя тему. То, что мой наряд ему не нравится, я и так знаю, и углубляться в детали не хочу.
– В честь годовщины свадьбы Скайпер-Кенситт, – в телеграфном стиле отвечает Эшфорд.
– Что за ерунда! Годовщина – это личное дело! Вот если мне доведется отмечать свою годовщину, захочу провести ее только с мужем, а не с еще полсотней людей, которым плевать на то, что «и в этот год нам удалось не развестись». Романтический ужин, только я и он, обмен подарками, ночь страсти…
– Муж рядом с тобой, и твою идею он не разделяет, – замечает он, указав на себя.
– Как будто я про тебя говорила! Я говорю о следующем муже.
– Ты всерьез думаешь, что найдется другой чокнутый, кто согласится на тебе жениться?
– Если не ради меня самой, то ради моих денег. Один так уже нашелся, – отвечаю я, глядя ему в глаза.
– Перестанешь ты когда-нибудь или нет?
– Никогда. Ты постоянно меня провоцируешь, – возражаю я.
– От этого порока избавиться не могу.
– Возвращаясь к предыдущей теме, мне кажется полным бредом созывать толпу в пятьдесят человек, чтобы отметить личный праздник.
– Они назвали прием праздником в честь годовщины, потому что «приходите все посмотреть на наши новые фрески в гостиной за двести тысяч фунтов» звучало не очень.
– Двести тысяч фунтов за пару картин на потолке? Мне кажется, их надули.
Эшфорд, к моему удивлению, смеется:
– Мне тоже.
Когда мы входим в великолепный особняк Скайпер-Кенситтов, зал уже полон гостей. Софи, стоит ей увидеть Эшфорда, тут же идет навстречу.