Брак по расчету
Шрифт:
Мужчины будут вечно благодарны Джемме, но не хотел бы я оказаться на ее месте, когда мы вернемся домой.
Возможно, по воле провидения я стану вдовцом.
Показ почти закончен, но тут на подиум выходит последняя девушка: на ней огромные солнечные очки из тех, что носили звезды шестидесятых годов, и короткая белая шубка из шиншиллы. Когда она доходит до конца подиума, с озорным видом расстегивает пояс, показывая, что под верхней одеждой почти ничего нет: только полупрозрачное кружевное боди песочного цвета
– Кто-это-та-кая? – по слогам едва слышно произносит Харринг, комкая в руках лист с оценками.
– Моя… – я даже не могу это произнести, – жена.
И точно в подтверждение моих страхов она поворачивается, снимает очки и спускает шубку с плеч.
Это Джемма.
Я почти слышу, как стул моей матери опрокидывается и она падает на пол в обмороке.
Когда Джемма наконец исчезает за занавесом, в зале темнеет.
Я почти уверен, что, когда это манто надела прабабушка леди Антонии, на встречу с царицей Александрой в далеком 1911 году, на ней под мехом было одежды побольше.
– Кто-то там наверху тебя очень любит, Паркер, – замечает Харринг, все еще выбитый из колеи этим показом.
– Не сомневаюсь, – ошеломленно отвечаю я.
Следующим утром Денби напоминает ад на земле.
– Я не стану сидеть и смотреть, как позорят имя Паркеров! – кричит моя мать, подгоняя слуг, которые выносят целую вереницу чемоданов. – Еду в Бат! – продолжает она, а я с безразличным видом наблюдаю за ней с порога.
– Тебе не кажется, что ты немного перегибаешь палку? – интересуюсь я.
– Перегибаю палку? Твоя жена искромсала исторические наряды самых значимых представителей высшего общества и сама прошлась по подиуму полуголой, а перегибаю палку я?!
– На мой взгляд, ты преувеличиваешь, – пожимаю плечами я и вхожу в дом.
– Ты женился на ненормальной, притащил в дом ее нелепую семью, и этот замок теперь напоминает цирк, а твоя жена только и делает, что ставит нас в неловкое положение! Я говорю тебе четко и ясно: в своем уме осталась только я! Если тебя устраивает, что тебя постоянно унижают и ты уже превратился в посмешище высшего общества, продолжай в том же духе, ну а я не стану смотреть, как тонет этот корабль!
Ее монолог меня практически не трогает.
– Возможно, ты упускаешь одну деталь: я тебя не удерживаю, всего лишь высказываю мнение о твоей реакции. Это был просто благотворительный показ мод, а не запуск межконтинентальной баллистической ракеты. Если хочешь ехать в Бат – езжай, я полностью поддерживаю это решение.
– Конечно, я еду в Бат! Тут мне больше незачем оставаться! После вчерашней катастрофы можно забыть даже о крохотной вероятности королевского визита! Королева никогда не ступит в этот дурдом!
И, пока моя мать вкладывает все силы в истерику, стоя у готовой к отъезду машины, рядом со мной появляется
– Та-да-а-ам! – произносит она, помахав у меня перед глазами пачкой чеков. – Ты посмотри! Несколько тысяч фунтов! Я все посчитала, а когда позвонила в банк, чтобы их внести, мне сказали, что показ мод «Юнион Джек» никогда еще не собирал так много денег!
Я удивленно смотрю на чеки и не могу поверить: все они подписаны друзьями и знакомыми моей матери.
– Невероятно!
– И вот, смотри! – Джемма кладет мне в руку свой смартфон, открытый на страничке «Твиттера»: – Уже три стилиста отметили меня в своих постах и похвалили! Настоящие стилисты! Которые устраивают показы мод в Париже! Это же успех!
От этого ликования Джеммы моя мать пыхтит, точно прикрытая крышкой кастрюля на плите.
– Успех! Ты уничтожила годы гордости и традиций ради своей клоунады!
Джемма окидывает мою мать ледяным взглядом, обмахиваясь чеками, точно веером:
– Насколько мне известно, голодающих гордостью и традициями не накормишь.
– Полностью согласен, – подтверждаю я.
Моя мать залезает в машину, громко крикнув:
– Идите к дьяволу оба! – И «роллс-ройс» отправляется прочь по подъездной дорожке, подняв облако пыли.
– Куда это она? – спрашивает Джемма.
– Кажется, я твой должник.
– Почему?
– Она уехала в Бат.
45
Джемма
Без Дельфины и ее устрашающей компаньонки мое пребывание в Денби чудесным образом становится более сносным.
Мы с Эшфордом по-прежнему видимся редко, только в столовой, после чего он всегда или скрывается у себя в кабинете, или едет в Лондон на какое-нибудь собрание палаты лордов, в клуб с Харрингом, на тренировки по поло, но этот баланс меня вполне устраивает.
Я могу спокойно бродить по Денби-холлу, а не красться на цыпочках, и должна признать, что местечко очень неплохое: оно уже не кажется мне тем мрачным и строгим особняком, как в самом начале. В это прекрасное время года большие коридоры с витражами на исторические темы (это Ланс сказал, как они называются) залиты светом.
И потом, тут же парк! Он просто огромен, по нему можно скакать дни напролет и так и не проехать по одному месту дважды.
Мы с родителями ездим на длительные прогулки перед вечерним чаем – и бедным лошадкам полезно подвигаться, а не стоять все время в загоне или в стойлах.
С приезда родителей прошло немало времени, больше, чем обычно ожидается от краткого визита. Я это заметила по тому, как Эшфорд в те редкие моменты, когда мы разговариваем, спрашивает меня, как моим родителям в Денби, нравится ли им, все ли удобно. Слишком настойчиво для того, кто ничего не замышляет.