Брак по расчету
Шрифт:
– И сейчас он едет сюда? – Дельфина кажется обеспокоенной.
– Час назад был в Лондоне, я бы сказала, должен быть с минуты на минуту. И его брат Мансур тоже едет! – добавляет моя мама.
– На этот праздник приглашены лишь самые избранные гости, все организовано с хирургической точностью… Эшфорд, мы не можем допустить, чтобы племя бедуинов все испортило!
К нам подходит Ланс и, как всегда, с бесстрастным видом сообщает:
– Леди Дельфина, только что звонил оркестр. У автобуса, который вез их в Денби, перегорел мотор, они застряли где-то в районе Уинчестера. И
– Знаешь, мама, думаю, друзья мистера и миссис Пирс – не самая страшная твоя проблема. – Эшфорду явно весело, непохоже, чтобы он волновался.
– Маргарет! – кричит Дельфина, удаляясь. – Соли!
– Не беспокойтесь. Вашим друзьям мы более чем рады, – успокаивает нас Эшфорд.
Мы с Эшфордом встречаем гостей, которые прибывают один за другим. Пока я принимаю поздравления с днем рождения, Ланс с домашними слугами хлопочут вокруг, подавая шампанское, которое льется рекой в надежде, что отсутствие оркестра пройдет незамеченным.
– Нас ждет катастрофа. – Дельфина опять неожиданно появляется у нас за спиной, как раз когда мы встречаем Давенпортов. – Я позвонила во все оркестры Лондона, но они все заняты. Нам придется отменить вечер.
– Мама, это невозможно. Ты разве не видишь, что зал полон? Можешь отправить всех сто пятьдесят гостей по домам, и вот тогда будет настоящая катастрофа! – отвечает Эшфорд сквозь зубы. – Кажется, там дальше как раз герцог Невилл; если хочешь отправить домой и его – пожалуйста, пожалуйста!
– А это еще кто такие? – спрашивает Дельфина, указывая на подъездную дорожку.
Вереница из десяти черных сияющих «майбахов» с развевающимися на капоте флагами проезжает перед входом. Как только они останавливаются, несколько лакеев в форме готовятся открыть дверцы и вскоре сопровождают к нам экзотичного вида группу мужчин и женщин, элегантно одетых.
– Ас-саляму алейкум [59] , – приветствует нас самый высокий и элегантный мужчина.
– Амжад! – радостно кричит моя мама. – Ва-‘аляйкуму с-салям [60] .
59
Мир вам (арабск.).
60
Ва-‘аляйкуму с-салям (арабск.) – форма ответа на приветствие, означающая «и вам мир».
Амжад, моя мама и папа радостно обнимаются и начинают говорить по-арабски, пока я их не перебиваю:
– Амжад! А мне объятий не достанется?
– Аллах и все его девяносто девять имен! – восклицает Амжад на ломаном английском. – Ты и есть маленькая Джемма?
– Собственной персоной!
– Ты просто красавица! В последнюю нашу встречу я рассказывал тебе сказки из «Тысячи одной ночи» перед сном!
– Амжад, представляю тебе Эшфорда Паркера,
– Меня зовут Мухаммад Амжад Рашид аль-Таньян, первый сын Хади Мухаммада Калил аль-Таньяна, – представляется он.
Дельфина распахивает глаза:
– Ше… шейх аль-Таньян.
– Ну же, Дельфина, к чему такие формальности. Амжад предпочитает дружеское обращение! – увещевает ее мой отец.
– А это Фатима, моя первая жена, Ора, моя вторая жена, и Латва, моя третья жена. Со мной также и мой младший брат Мансур Хади.
– Ты хочешь сказать, что один из самых влиятельных шейхов Арабских Эмиратов – друг юности твоих родителей? – шепчет мне на ухо Эшфорд.
– Тридцать лет назад, во время жизни в коммуне, он еще не был шейхом! Его отец был, а ему нравилось жить свободно и, скажем, нетрадиционно. С тех пор они с родителями остались большими друзьями, и каждый раз, как Амжад оказывался проездом в Лондоне, заглядывал нас проведать.
– Надеюсь, мой внезапный приезд не стал неприятным сюрпризом, – извиняется Амжад.
– Нет-нет, это честь, удовольствие, наш дом – ваш дом! – Дельфина склоняется в глубоком реверансе.
Мои родители сопровождают Амжада в салон, а Дельфина оживает как по волшебству. – Шейх в Денби! Эшфорд, этот праздник войдет в историю. Герцог Невилл и шейх!
– Еще пять минут назад ты была готова строить баррикады и поднимать пехоту, чтобы только не пустить друзей Джеммы, а, между прочим, это ее вечер, ее день рождения, помнишь?
Дельфина закатывает глаза, как кукла из «Изгоняющего дьявола», и отправляется охотиться за новым именитым гостем.
Эшфорд со стыдом смотрит на меня:
– Я прошу у тебя прощения за свою мать.
– Не трать силы понапрасну. Дельфину простить нельзя, и я ее принимаю такой, какая она есть. Как и она должна принять меня такой, какая я есть.
– С днем рождения! – В Денби входит Харринг своей обычной уверенной походкой. – После парка аттракционов я надеялся как минимум на механического быка и родео, но вы меня разочаровали.
Эшфорд фыркает:
– Моя мать все сама организовала. Как видишь, ее почерк легко узнаваем.
– Шампанское девяносто седьмого года, тяжелые, как комод из цельного дерева, блюда, которые до послезавтра не переварятся, и усыпляющий струнный квартет, – подавленно перечисляет Харринг.
– Никакого струнного квартета. Автобус по воле судьбы их бросил в Уинчестере, – сообщает Эшфорд.
– Бог существует! – ликует он.
И, как раз когда Сесиль перешагивает через порог, из бального зала доносятся ноты Bang a Gong группы «Ти Рекс».
– Вот это, я понимаю, музыка! – удивленно восклицает моя подруга.
– Да что ты можешь знать о музыке, ты ведь только траурные марши слушаешь, – насмехается над ней Харринг.
– Единственный траурный марш, который я бы хотела послушать, – это тот, что прозвучит на твоих похоронах, и если там, наверху, меня хоть кто-нибудь любит, то и ждать долго не придется. – Вот и снова кровная вражда началась.