Брат-чародей
Шрифт:
Тот заспешил и бессловесно выскочил за дверь. В приёмной было неестественно тихо. Бледный секретарь делал вид, что внимательно читает какое-то письмо, но его с головой выдавали трясущиеся руки и неподвижно-невидящий взгляд.
Оставшись один, Ригер неожиданно для самого себя быстро успокоился. Со вздохом облегчения он опустился на мягкое сидение кресла и почти расслабленно уронил назад голову. Потом его внимание привлек мерный стук капающих на пол чернил. С удивлённым раздражением он уставился на устроенный им самим разгром, дёрнул плечами — и зло ударил по недопитой чашке. Та резким звоном покатилась
Ригер встал, не спеша подошёл к ней и, оглядев её, с удивлением не нашёл на её теле ни единой трещины. Проявленная ею крепкость вызвала его уважение. Он поднял цепко держащуюся за жизнь чашку, отряхнул её от прилипших листиков мяты и аккуратно поставил на стол…
А в узкой нише, уткнувшись лицом в колени и зажав ладошками уши, билась мелкой дрожью девочка. Её мир сузился до крохотного пространства, в котором было место только для до сих пор грохочущих в ней немилосердных слов её отца…
…Она очнулась на холодных ступеньках винтовой лестницы — и даже не нашла сил удивиться тому, что не помнит, когда она сюда добралась. Боль немного отупела, и она вместе с ней. Она провела рукой по девственно-сухой щеке.
Что же она сделала не так, что отец не хочет любить её?
Неловко качнувшись, она чуть не загремела вниз с крутых ступенек. Испуг отрезвил её. Она решила спуститься вниз.
Там, на полу, покрытом острой кирпичной крошкой, ей показалось много уютнее. Она легла на них, положив руку под голову и подогнув под себя ноги. Так оказалось почти совсем спокойно и хорошо.
Что же в ней такого, что отец не хочет любить её?
Потом ей стало холодно. Она старалась терпеть, сколько можно, но холод оказался сильнее её. Она бы хотела уснуть, но он не давал ей этого.
Она села. Заметила, как испачкалось её платье и отрешённо подумала, что её опять будут ругать за это. Но лучше пусть ругают, чем сидеть вот так здесь сейчас. Ей захотелось назад, в свою комнату. Там её ждёт Рыжик. И нянюшка.
Там хорошо.
Она поднялась, потёрла уставшие глаза — и на ватных ногах заспешила к выходу. Скорее, скорее отсюда, не оглядываясь и не жалея…
Больше Легина никогда сюда не приходила.
— Не, ну глянь, какую моду взяли!
— И не говори! Куда мир только катится?
— Да разве мы в такие-то годы позволили себе?
Лорд Станцель приподнял тяжёлую голову к источнику не умолкающего шума. С улицы доносился глупый бабий трёп, изредка разбавляемый шорохом метёл. Он хотел было приказать отогнать слишком говорливых дворничих от своих окон — но, впрочем, тут же забыл об этом. У него сейчас было другое занятие — вести удручающий подсчет сегодняшних потерь.
Как всё скверно… Во-первых, Ригер отказался удовлетворить его ходатайство и разрешить дочери пойти в учёбу к чародеям. Это, во-вторых, ставило жирный крест на его далеко идущих планах вывести наконец ренийский трон из-под полуопеки-полуконтроля Круга. Но это ещё полбеды… Хуже то, вздохнул лорд Станцель, что король все меньше и меньше
Что-то изменилось в этом мире. Что-то в нём стало неправильно и нехорошо. Старик сгорбился… Вот раньше, когда он был моложе… Сейчас совсем не то!
Только теперь до него дошло, что означало то странное чувство ошибки. Он не сообразил вовремя: Ригер вовсе не хотел разобраться с просьбой Легины, его желанием было никогда больше не слышать о ней. Старик застонал — он вспомнил, что король закончил тот разговор именно этими самыми словами. Что же с ним произошло, раз он сразу не понял этого?
Может, пора уже на покой? — кольнула его как будто бы чужая мысль. И сам себе покачал головой: отдохнуть это хорошо, но кто вместо него потянет весь этот воз? Кому он сможет доверить дело всей своей жизни? Нет уж, тяни, пока можешь, — прошептал он себе под нос, в очередной раз передёрнувшись, вспомнив как кричал на него сегодня Ригер, и…
…И, опешив, уставился на суетливо дергающегося в просвете дверей секретаря. Неестественно гримасничая, тот попытался что-то сказать, но только поперхнулся от слишком большого усердия.
— Ну что ты там, как в падучей! — вскипел мажордом.
От чужого сильного удара дверь распахнулась, открывая резко очерченную светом приёмной фигуру короля.
"Пожар? Война? Рождение уродца?" — мелькнули и пропали дурацкие мысли. Последний раз Ригер появлялся в его кабинете… сколько лет назад? Или вообще никогда?
— Это я! — если голос человека может быть одновременно гордым, довольным и напряжённым, то голос Ригера был именно таким.
"Жалко, что так и не успел распорядиться осушить подвалы Дырявой башни. Не люблю сырости" — неожиданно для самого себя подумал лорд Станцель, с тоскливым предчувствием вспомнив каменные клетки, служившие тюрьмой для государственных преступников.
Ригер приподнял ладонь, и так и не распрямившийся секретарь, бросив напоследок хозяину виноватый взгляд за то, что не успел предупредить его о появлении короля, исчез за плотно закрывшейся дверью. Это немного успокоило лорда Станцеля — не в характере нынешнего ренийского монарха было избавляться от свидетеля своего могущественного права казнить и миловать подданных.
— А маловат твой кабинет! — Ригер критически окинул голые стены, потрескавшуюся мебель и кипы бумаг, грудами сваленных на всех горизонтальных поверхностях.
Лорд Станцель только молча и с достоинством поклонился. Он вдруг почувствовал, как в нём горячей волной начал подниматься гнев, густо замешанный на дрожжах ещё слишком свежей обиды.
— Что это у тебя за непорядок? — Ригер сжал губы на доносившийся с улицы бабий шум. Хлопнул ладонью о ладонь, ткнул согнутым пальцем в сторону окна и бросил в появившуюся щель двери "Убрать!" — и снова принялся любопытствующее разглядывать кабинет, словно не замечая упорного молчания его хозяина. Качнул ритмично застучавший маятник, снисходительно хмыкнул "Занятная вещица!" и, поняв, что мажордом и дальше будет молчать или отделываться одними "Да, мой король" и "Хорошо, мой король", заговорил первым.