Брат, мой брат
Шрифт:
Но вместо этого его рука молнией метнулась под стол и коротко вытащил что-то.
— Это? — спросил следователь, кладя передо мной фотографию того самого пакетика.
— Да, — кивнула я.
Тут следователь впервые позволил себе улыбнуться в усы.
— Это краситель — «жемчужно-белый». Для ткани.
— А-а, — повержено протянула я.
Значит, накрыть наркопритон у меня не получилось. Обидненько, но ладно.
— Ваш дом уже давно использовали, как место хранения фальсификата — ещё до его покупки. Потом эти друзья
Дальше он задал ещё несколько уточняющих вопросов, на первый взгляд казавшимися глуповатыми, потому что ответы сами собой разумеются, но, по-видимому, так только кажется. И, наконец, отточенным жестом, от которого стразу распрямился его следовательский пиджак, поднялся над столом, показывая, что аудиенция окончена. Не знаю, как положено по этикету, но руку он протянул сначала мне, и я, как смогла её пожала (скорее всего — не очень хорошо). А вот у Витьки получилось справнее, и со стороны могло показаться, что прощаются между собой два давних приятеля. С небольшим чувством, что покидаешь кабинет завуча, я вышла из комнаты первой.
На улице задышалось как-то легче, несмотря на мороз, который отражался в коротких снежных искрах и от которого немного слепило глаза. Сзади раздался тяжёлый хлопок металлической двери — надеюсь, что в последний раз — отделяющий нас с от отделения. Глядя в безоблачную синеву, я раскинула в стороны руки и поторопилась сбросить их обратно — не хватало ещё, чтобы меня приняли за только выпущенную из-под стражи.
Нет, я бы не хотела здесь работать даже в красивой форме — внутренний воздух всё равно гнетёт и прижимает к земле.
Витька обхватил меня сзади за талию и, что без перерыва весело рассказывая, умело направил в сторону автобусной остановки. Нам сегодня повезло, и нужный маршрут подъехал почти сразу, но только я дёрнулась к приветливо присевшему на бок автобусу, как почувствовала, что Витькины руки, всё ещё смыкающиеся вокруг меня кольцом, превратили это самое кольцо в металл.
Растерянно обернувшись, я уловила хитринку в его коньячных в солнечном свете глазах.
— Ты чего? — сразу уточнила я.
— Давай подождём следующего, — беспечно отозвался Витька, запрокидывая голову вверх и щурясь, отчего кожа у его висков пошла гусиными лапками.
А автобус тем временем, не дождавшись нас, но усадив всех желающих, будто невидимо пожал плечами и прикрыл двери.
Всё ещё глядя на улыбающегося Витьку, я тихо спросила:
— Там опять следственные действия?
Витька удивлённо переметнул на меня взгляд:
— Что? Нет, — врать Витька мне никогда не пытался, так что я легко ему поверила, — просто мы, кажется, и так слишком много сидим дома. Давай немного развеемся?
Что ж, и тут правда, так что я согласно кивнула,
В морозную солнечную погоду мир кажется прекрасным, а весна — близко. И прыгающие на асфальте воробьи, любопытно водящие вокруг клювиками, заговорщицки о чём-то нам подмигивали. Самый смелый даже допрыгал почти до носка моего сапога, но всё равно испугался и улетел.
— А знаешь… — Витькин голос вдруг изменился и стал задумчивым, а мои ушки под шапкой тут же поползли на макушку. — Мне ведь никто не звонил.
— В смысле? Кто не звонил? — не поняла я.
— Соседи мне не звонили по поводу машины, — Витька вдруг посмотрел на меня очень серьёзно, будто бы я могла над ним засмеяться. И я ещё больше собралась. — Вернее, звонил Илья, но я тогда уже к дому подъезжал.
Откуда-то пахнуло дополнительной прохладой.
— Почему тогда ты поехал домой? — мой голос стал тянуться, что-то предвкушая.
Витька ответил не прямо, но косвенно:
— Я же сначала в дом зашёл. Там тебя не было… Там был кто-то другой.
— Один из преступников? — ужаснулась я.
— Там был человек с длинной светлой бородой. У него блестели глаза. А он показывал туда… ну, помнишь, где у нас вроде след от двери был. И я, знаешь, как-то сразу всё понял — в голове как картинка выложилась.
У меня зашевелились волосы на затылке.
— А этот человек там и стоял?
— Не знаю, я сразу на улицу побежал… И… Ты же понимаешь, что я никогда не смог бы вырубить троих в одиночку — они совсем не хлюпики были.
Витька внимательно на меня смотрел, словно ожидая какого-то вердикта. И в конце концов спросил:
— Ты не считаешь меня сумасшедшим?
Я подумала было улыбнуться, но Витькины брови сошлись на переносице, придавая ему совершенный в своей серьёзности вид. Так что ответила я тоже серьёзно:
— Нет. И я, кажется, тоже его видела. Только в другом обличье.
Кажется, что я, что Витька одновременно подумали про игрушечного домового, которого я купила на блошином рынке практически случайно. И ни мне, ни наверняка ему не хотелось даже думать о том, что было бы, не соверши я той импульсивной покупки.
— Ладно, — подытожил Витёк. — Всё хорошо, что хорошо кончается.
Мне оставалось только кивнуть. А там и подошёл автобус, на который Витька дозволил нам сесть.
Парк развлечений — забава летняя, так что зимой его аттракционы смотрятся памятниками самим себе. Правда, не совсем грустными, потому что, несмотря ни на что, зиме однажды придёт конец, а летом обездвиженные пока конструкции непременно оживут.
— Мне пятнадцать лет что ли, что ты меня сюда привёл? — нарочно ворчливо буркнула я Витьке, чтобы не показывать, насколько вид заснеженного колеса обозрения задевает что-то потаённое в душе.