Брат на брата. Окаянный XIII век
Шрифт:
–Верю и благодарю тебя, хан, за заботу, – откликнулся Владимир, – но думы мои не о жене. Устал я от степи. Не понять тебе этого. Степь – твой дом родной. А мне хочется прижаться к березоньке белой, вдохнуть запах ели, послушать соловьев, лягушек на зорьке… Э-эх!
–Не заболел ли ты, князь? Уж больно путаны речи твои, – встревожился хан. – Может, прислать тебе еще полонянок? Те две не хороши?
–Да нет, хан, женщин мне более не надобно. Отпустил бы ты меня, – тихо вымолвил князь давно вынашиваемую просьбу.
–Чего захотел! – рассмеялся хан. – Ты дорого стоишь. Целый табун лошадей. Через полгода за тебя великий
–За выкуп, что давали за меня, ты мог бы не один табун купить.
–Зачем мне золото урусов? Захочу, я его и так в походе добуду. А ты мне скажи, у кого из ханов в полоне есть князь урусов? Только у меня, – довольно расхохотался Глеб Тирпеевич. – Так что, князь, не грусти. Привыкай. Сыновей у меня нет, уже пятую жену взял, а все дочери. Пойми, мне лет немало. Коли боги сына не дадут, ты мне сыном будешь. В жены дам тебе свою дочь: самую красивую, самую любимую. Ханом станешь. Все мои табуны твоими станут.
–Спасибо, хан, но мне этого всего не нужно.
–Зачем так говоришь? Это пока ты молодой, тебе ничего не надо, а заматереешь, до всего интерес появится. Ладно, сиди, князь, томи душу. Завтра поутру снимаемся, пойдем на юг, на зимние пастбища.
–Уже завтра? – невольно вырвалось у Владимира.
–Завтра! – подтвердил хан и, рассмеявшись, добавил: – А полонянок я тебе все-таки пришлю. Женщин много не бывает.
Хан ушел так же тихо, как и появился.
«Завтра… Уже завтра. Ну нет! Больше я в южные степи не ходок. Мне и прошлого года с лихвой хватило, помаялся. Значит, надо выбираться из стоянки сегодня ночью».
Раздумывая, Владимир направился к пасущемуся невдалеке небольшому табуну лошадей. Следом за ним, несколько в отдалении, двинулись половецкие воины.
Еще издали, увидев Владимира, к нему поспешил пастух, полочанин, четыре года томившийся в плену. Смахнув с головы шерстяной половецкий колпак, он поклонился князю.
–Как лошади, Степан? – подойдя ближе, поинтересовался Владимир.
–Готовы, князь. На смену, как ты велел, две пары добрых коней я увел к Усоле. До нее почти половина дня пути. Еле исхитрился на это дело. Лошадей в ложбинке оставил, а ложбинка та приметная, найду.
–А ну волки порвут лошадей, место дикое?
–Нет, князь. Я с ними Черныша оставил. Пес умный, волков к лошадям не подпустит и им разбрестись не даст. А отсель сколько надо лошадок, столько и добудем.
–Сегодня уходим. Одна забота – эти, – скосил Владимир взгляд в сторону стоявших поодаль охранников.
–Не тревожься. У меня на них давно нож припасен, – недобро усмехнулся Степан. – Как с ними управлюсь, приду в шатер. Ты уж, князь, меня не пугайся.
Рассвет застал князя Владимира и его спутника далеко от стоянки хана Глеба Тирпеевича. Проезжая мимо каменного истукана – половецкой бабы со сложенными на животе руками, – Степан плюнул в ее сторону и, скрежеща зубами, прошипел:
–Будь проклята земля половецкая! Чтобы глаза мои больше не видели этих каменных идолов! Четыре года они пучились на меня! Ни днем ни ночью покоя от них не было.
–Ты не назад, а вперед смотри, – повел рукой князь Владимир. – Видишь лес? Скоро Усола, а там Русь, земля русская! Теперь нас половцам не достать. Степан, ты чувствуешь, чем пахнет?
Спутник князя потянул носом и, пожимая плечами, ответил:
–Прелью. Осень же…
–Прелью! –
4Возвращение из плена князя Владимира послужило поводом для примирения «Большого гнезда». По зову старшего брата в стольный град направились все Всеволодовичи. Первым приехал Юрий. Его жена, княгиня Агафья, с приболевшим Мстиславом осталась в Суздале, а он со своим шестилетним сыном Всеволодом приехал во Владимир. Видимо, из-за чувства вины встреча братьев прошла холодновато. Молча обнялись, сели, поговорили односложно, ни о чем. Лишь знакомство с княгиней Ольгой, умной и на редкость красивой, несколько сгладило возникшую холодность отношений. К вечеру приехал Ярослав. Шумный, разудалый, он, казалось, заполнил собой весь княжеский терем. На вопрос Юрия, почему тот приехал без жены, которую не так давно привез из Новгорода, помирившись с ней, Ярослав, довольно улыбаясь, ответил:
–Ростислава в Переяславле осталась. Боится живот растрясти. Во какой, – хохоча, округлил он руки. – Скоро у меня прибавление в семье. Так что на крестины зову всех ко мне.
Утром приехал Святослав и следом за ним Иван. Самый младший из братьев еще шире раздался в плечах, голос его огрубел, и только яркий румянец, словно у девицы-красы, предательски выдавал движения его души. Иван тоже был шумен, неловок, а в присутствии малознакомой княгини Ольги еще и застенчив.
За стол садились дружно, весело, добро подшучивая над Ольгой, друг над другом, радовались освобождению Владимира. Ждали Константина. Великий князь, несмотря на слабость, пришел в трапезную сам, лишь епископ Кирилл поддерживал его под локоть. Константина усадили в глубокое кресло, обложили подушками.
Смех и разговоры разом стихли. В присутствии великого князя веселиться было зазорно.
Освятив трапезу, епископ Кирилл тоже подсел к столу. Только Агафья стояла, прислонившись к креслу, в котором сидел Константин, и время от времени смахивала слезинки, непрошено выкатывающиеся бусинками из синих глаз.
–Слава Господу, что свел всех за этим столом, – тихо произнес великий князь. – Батюшка и матушка, царствие им небесное, радуются, глядя на нас. – Константин мелко перекрестился на образа. – В благодарность за избавление твое от половецкого плена, брат Владимир, я приказал заложить церковь каменную на торгу володимирском. – Помолчав, он так же тихо и ровно продолжил: – А в Переяславль тебе не след возвращаться. Благо что жена твоя при тебе. Поедешь в Стародуб на кормление. Поживи, пообвыкни, а там видно будет. Ты же, Иван, не тревожься, что без удела остался. Городков в земле володимирской немало. Поживи пока в стольном граде, прошу тебя. Потом в Суздаль или еще куда пойдешь…
–А Юрий как же? – прогудел Иван и, испугавшись своего голоса, поджал плечи и спрятался за спину сидевшего рядом с ним Ярослава.
–За Юрия не тревожься. Он знает, куда пойдет, – многозначительно ответил Константин. – И вот еще что: сына своего Василька я посадил в Ростове, Всеволоду – Ярославль с деревеньками дал, Владимир же еще мал. Подрастет, не обижайте его, дайте и ему город в кормление. – Передохнув, Константин, чуть громче, закончил: – А ноне у нас радость. Сдвинем же чаши во здравие Владимира и жены его Ольги Глебовны, жизни им долгой, счастливой и детишек в дом побольше.