Брат на брата. Окаянный XIII век
Шрифт:
Казалось, что горит даже воздух. Спасения от огня искали не только ошельцы, но и ратники, зашедшие далеко от спасительных ворот в поисках добычи. Кольчуги и шлемы жгли, одежда тлела, дышать было нечем. Из-за рева пламени воины не слышали призывного пения труб, но они и сами поняли, что надо выбираться из обреченного города.
Вместе с суздальцами через пролом в стене вышел из города и Роман Федорович, два года томившийся в ошельской тюрьме, куда он был брошен по тайному указу визиря и к немалому удовольствию царя Ошела Росу.
На берег Волги согнали многочисленный
–Отберите только баб помоложе, девок да мужиков покрепче. Остальных же гоните прочь!
–Да как же, князь? – подал голос один из сопровождавших его воевод. – Пустующих земель немало, всех разместим.
Святослав, глядя на удрученного воеводу, рассмеялся:
–Что, жадность обуяла? Ничего, еще полона добудем. А этих много, они нам лодии потопят, да и добра натащили вон сколь. Весь берег завалили. Для него тоже место надо.
К Святославу, довольные, разгоряченные схваткой, подошли муромские князья.
–С победой! С победой тебя, Святослав Всеволодович, с богатой добычей, – поздравили они князя.
–И вас с победой. Славно дрались. Видел вас в ратном деле, знатно! Но пора грузиться. Воинское счастье изменчиво, не дай Бог, приведет нелегкая булгарского царя с войском.
–Может, дадим отдохнуть мужикам, притомились, да и ночью опасно на реке? – предложил городецкий воевода Устин Микулич. – Отправим верст на пять конные заставы, упредят, коли что.
–А кони-то откуда? – удивился Святослав.
–Табун тут недалече, сотни три…
–Хорошо, – согласился князь. – Посадим на коней стародубцев. Они в деле не были, им и дозор нести.
Пала ночь. Зарево от пылающего города разлилось на половину неба, осветив кровавым цветом ползущие тяжелые дождевые тучи. Дальние молнии вспарывали небо. Тревожно было на душе у победителей. Не спалось. Многие при всполохах крестились, шепча сухими губами: «Спаси и сохрани, Боже!» К утру поднялся ветер и полил дождь. Вода в Волге вспенилась, пошла бурунами на берег.
Но, несмотря на непогоду, Святослав приказал:
–В путь!
Лодии и насады шли споро, а перегруженные лодки черпали бортами воду, зарывались носами во вздыбленную волну, отставали. К полудню дождь усилился. Князь Святослав решил переждать непогоду, и головной насад повернул к лежащему на пути острову.
Вечером дождь прекратился, ветер стих, успокоилась Волга. За ночь небо высветлилось, запестрело звездами, но к утру река окуталась туманом.
С рассветом войско покинуло остров. Шли по наитию да по течению, в сплошном молоке, перекликаясь, предупреждая идущих позади трубными всхрипами, уханьем отсыревших барабанов. Когда же вышли из полосы тумана, то обомлели: левый берег, сколь видно было глазу, чернел сплошной линией булгарской конницы.
Спешно натягивали кольчуги, надевали шлемы, вооружались, готовились к сражению. Затрепетало на ветру голубое великокняжеское знамя с ликом Богородицы на полотнище. Прикрытые висящими на бортах щитами, гребцы налегли на
–Так-то оно лучше будет, – бурча и кряхтя по-стариковски, принялся стягивать с себя кольчугу городецкий воевода. – А то ишь что удумали, нехристи, законной добычи лишить. Ан нет! Нако вот, выкуси, – скрутив кукиш, он вытянул руку в сторону уходящих булгар.
–А ты никак, Устин Микулич, струхнул малость, а? – рассмеялся сидящий на веслах молодец.
–А нето! Это вам, молодым, все нипочем. Жизни не цените, потому одно зубоскальство на уме. А я свое пожил и потому хочу смерть принять у себя дома, покаявшись, с родичами простившись, а не здесь, в этой мутной воде.
Дойдя до Городца, князья, воеводы и малая дружина пересели на коней, остальные же продолжили водный путь. Великий князь Юрий Всеволодович со своим старшим сыном, боярами, воеводами встречал победителей на Нерли у Боголюбова. Честь князю Святославу, муромским князьям, ростовскому князю Васильку Константиновичу, воеводам была оказана великая. Златом-серебром, конями, оружием, дорогими одеждами одарил их князь. Три дня и три ночи славили победителей над булгарами в храмах и соборах, на площадях и улицах Владимира, в трапезной великого князя. Такого стольный град не видел со дня свадьбы Всеволода Большое Гнездо.
Обласканным, одаренным всемерно уезжал князь Святослав в свой удельный град Юрьев-Польский. Великий князь уже в который раз предлагал ему в кормление Суздаль, но тот отказался.
Только через неделю по завершении пиров предстал перед великим князем Роман. Юрий его с трудом узнал. Княжеский меченоша был все так же высок, широк в кости, но двухлетнее пребывание в ошельской тюрьме наложило свой отпечаток: лицо было серо, посечено морщинами, в уголках рта и над переносицей пролегли скорбные черточки, щеки от недоедания впали, слева извилистой змейкой легла седая прядь. Юрий усадил его напротив. На вопросы великого князя Роман отвечал односложно, тяготясь вниманием. Юрий Всеволодович уже многое знал о делах в Булгарии по рассказам купца Ермилы Лукича и потому скоро отпустил своего меченошу со словами:
–Руси послужил ты немало, земной тебе за то поклон, Роман Федорович. Поживи, пообвыкни, наберись сил. Нужен будешь – позову.
Неприкаянным бродил Роман по Владимиру, тягостно ему было среди молодых гридей, не находил он успокоения ни в дружеских застольях, ни в охоте, ни в объятиях молоденьких вдовушек. Отпросившись у великого князя, он принялся разыскивать отца, Дубраву, но те словно в землю канули. Роман уже отчаялся их найти, как помог случай. В Волоке Ламском встретил он давнего своего знакомца по рязанскому походу. В разговоре обмолвился Роман, что отца своего найти не может, а знакомец-то и скажи: