Братская любовь
Шрифт:
Клопик только недавно научилась держать в руке карандаш и сразу же почувствовала вкус к творчеству. Жертвами ее буйного вдохновения уже стали обои в углу детской, передняя панель белого кухонного стола, папин сборник актов гражданского права, комплект маминых любимых журналов «Космополитен» и почти что полный тюбик ланкомовской помады. И только вещи Никиты пока еще не пострадали от художественных экспериментов Клопика.
Но сегодня эта несправедливость была ликвидирована. Никита потерял бдительность. Он вышел ответить на телефонный звонок и оставил стул у письменного стола. К несчастью, разговор
Клопик столько раз видела, как старший брат сидит и что-то там рисует в своих тетрадках, что она просто не могла упустить шанс помочь ему. Поэтому сопя от натуги, зажав в кулачке красный карандаш, малышка вскарабкалась на стул и дотянулась до стола. Там лежала раскрытая тетрадь с ровными рядами непонятных значков. Клопик, как умела, украсила ее жирными вдохновенными каракулями.
Когда Никита вернулся, он застал Клопика в самый разгар творческого процесса – с перепачканными пальчиками, высунутым набок алым языком и кроваво-красными губами. Юная художница слюнявила карандаш, чтобы добиться более насыщенного цвета. Малышка посмотрела на брата удовлетворенным взглядом мастера, воплотившего в жизнь свой заветный замысел.
Муки Никиты над сочинением, все его старания выразить мысли словами и записать их в тетрадку чисто и аккуратно – словом, весь его труд был обезображен безумными красными загогулинами. Кровь бросилась Никите в голову, и он словно опьянел от ярости.
– Ах ты, дрянь! Гадкий подлый клоп!
Никита вырвал у Клопика тетрадь, свернул трубкой, зажал в кулаке и грозно занес руку над головой малышки. И вдруг он увидел остекленевшие от страха круглые графитовые глаза. Лицо Клопика побелело, криво раскрашенные алые губы перекосились, задергались, рот раскрылся как-то вбок. Она заплакала так горько, так безутешно, что к Никите разом пришло отрезвление, а за ним – едкий мучительный стыд. Что же он наделал? Как же он мог поднять руку на любимого маленького Клопика – он, старший брат, защитник и охранитель?
Никита швырнул тетрадь на пол и потянулся к малышке – успокоить ее. Но та пронзительно завизжала от страха и отпрянула назад.
– Ну, Клопик, ну прости меня! Я не хотел тебя испугать, честное слово!
Но малышка ничего не слышала. Слезы дождевыми потоками струились по ее щекам, сливались на подбородке и капали на стол. Из правой ноздри аккуратного носика выскочила неопрятная зеленая сопля. Клопик вопила, вложив в крик страх и обиду. Вскоре от ужасного воя малышка покраснела и заикала. «Сейчас она лопнет, как надувной шарик, и мама меня убьет», – малодушно подумал Никита. Матери дома не было, но с минуты на минуту она должна была прийти.
Никите было необходимо немедленно успокоить крикунью. Но как?
– Клопик, ты очень красиво все нарисовала. Мне очень понравилось!
Попытка не была засчитана – вопящая сирена даже не понизила громкости звука.
– Смотри, у тебя под носом сопля висит! Фу, как некрасиво! Какая Клопик неряха! Давай носик высморкаем? – Никита сделал вторую попытку. И снова неудача. Крики и ики все продолжались, хотя было видно, что Клопик уже утомилась от истерики.
Никита в отчаянии подобрал с пола тетрадку, снова скатал ее в трубку и со злостью стукнул себя по лбу. Полый звук шлепанья привлек внимание Клопика. Малышка перестала
Для закрепления успеха Никита еще раз звонко шлепнул себя по голове. То ли Клопик поняла, что в тетрадке не было ничего опасного, то ли поддалась на попытки брата отвлечь ее, а, может, просто устала капризничать, но она успокоилась и пролепетала:
– Ищо!
Никита радостно выполнил ее требование.
– Ищо!
Он опять шлепнул себя по лбу. Но на сей раз досталось и Клопику – Никита бережно коснулся тетрадкой ее светлой кудрявой макушки. Малышка засмеялась и повторила:
– Ищо!
Когда мама вернулась, она застала идиллическую картину: на ковре в гостиной, голова к голове, ее разновозрастные дети на пару разрисовывали красными каракулями окончательно испорченную школьную тетрадку.
Глава 4
За завтраком Ник и Маша, как и было условлено накануне, встретились с романтической парочкой. Любовь снова была в агрессивном настроении.
– Хэлло вам, детки! Ну что, Никитос, тебе ночью ничо не обломилось за твою доброту?
– Главное, чтобы не мне обломилось, а у тебя не обломалось, Любаня, – нанес ответный удар Ник. – Вечер в стиле ню удался?
– Все срослось перфектно. У нас с Ромиком всегда все о’кей. Правда, дарлинг?
– Слушай, Ромыч, как ты ее понимаешь? На каком языке она изъясняется?
Роман лениво улыбнулся так, как если бы стал свидетелем спора двух малышей в детской песочнице.
– Да не вяжись ты к ней, олдбой, пусть говорит, как ей нравится…
Зато Любовь расхохоталась гортанным раскатистым смехом женщины-вамп.
– На русском, дарлинг, на нашенском, рашенском. Так чо нам светит сегодня? Дос Охос? Прям с ранья туда и отправимся?
– Нет, Любаня, с утра не получится, – возразил Ник.
– Чой-то не получится?
– Нам надо Машу экипировать. У нее ни зубной щетки нет, ни… что там у вас, девчонок, еще положено иметь?
– Опупеоз! И ты, Никитос, пойдешь покупать ей все, что нам, девочкам, положено? Не забудь про прокладки и тампаксы!
Маша нервно реагировала на протуберанцы Любиного раздражения: откровенно-неприязненное отношение было ей в новинку. Ей так и хотелось спросить «За что?». Хотя, по правде, у Любы были основания для недовольства. То, что Ник предпочел заниматься решением ее проблем вместо развлечений с друзьями, очень польстило Маше, но отнюдь не добавило ей симпатии со стороны двух других компаньонов.
– Любаня, ты хочешь поссориться? Тогда продолжай в том же духе! Лучше бы пошла с нами и помогла.
– Ага! Спешу и спотыкаюсь! Сам играйся в ролевые игры, если тебе приспичило, добрый анкл Ник. А нас с Ромиком ты решил игнорить? Может, нам и в сенот ехать без тебя?
– Остынь, Любаня!
– Да, Ник, посвяти нас в свои планы, если теперь они у нас уже разные, – включился в разговор Роман.
– Дурачье, никто никаких планов не менял. Я просто предлагаю поехать в Дос Охос во второй половине дня. Я вчера посмотрел в сетке, пишут, что вечером там даже красивей. Солнце светит как раз в пещеру, и вода становится цвета голубого сапфира. Круто?