Братство тибетского паука
Шрифт:
Огаст ахнул и обеими руками вцепился в чашку с чаем. Наверное, чашка была очень горячей, но он ничего не чувствовал — окаменел как статуя!
Душители туги? — аж подскочил на стуле мистер Горринг.
Это всего лишь досужие колониальные байки! — усомнился капитан Пинтер.
Как сказать, сэр… — инспектор скрутил платок в тугой жгут, взялся за монетки, резко выбросил жгут перед собой и затянул воображаемую петлю. — Я и сам долго не верил, пока мне не пришлось увидеть собственными глазами… Когда строили железную дорогу на Бомбей, вскрыли целое кладбище удавленников. Три десятка скелетов, никак не меньше, и все со сломанными шеями. Такие дела, джентльмены…
Приходилось
Нет, сэр. Я был военным, кавалеристом — мы всего лишь патрулировали строительство стратегических объектов. Места там довольно дикие, и не все местные жители так дружелюбны к британцам, как пишут в газетах…
О! Я был уверен, — голос мистера Мак-Грегора звенел от восторга. — Я всегда знал, что они существуют! Темные жрецы культа Кали!
Инспектор с сомнением покачал головой:
Я ценю ваш энтузиазм ученого, мистер МакГрегор, но скелеты пролежали в земле больше пятидесяти лет…
Это не имеет никакого значения! Поймите же наконец: пора отбросить шоры прогресса, вспомнить, что тень предмета столь же материальна, как и сам предмет! — глаза этнографа-любителя сверкали так, что, присмотревшись, можно было различить в них язычки адского пламени; капельки слюны вылетали изо рта вместе с криком, он даже привстал со стула: Сражение древних культов — подумать только! Я и мечтать не мог, что буду следить за расследованием ритуального убийства. И где? Рядом со старинным капищем друидов. Непосредственно в Девоншире…
Пока вы следите за расследованием акта вандализма.
Что?
Расчленение мертвого тела тоже преступление, сэр.
Я не понимаю! — мистер Мак-Грегор встал и подскочил к инспектору.
Утопленнику отрезали голову. Скажу вам как бывший кавалерист: сделали это с большим искусством — совсем не просто отсечь человеку голову с одного маху. Таковы выводы коронера. Тут надо иметь особый навык — это сделал либо военный, либо мясник, либо врач. Уверяю вас, он будет установлен и понесет заслуженное наказание! Хотя он не убийца. Некий мистер отдыхал на берегу реки: сперва посидел на коврике, потом снял одежду, спрятал под лодку и решил искупаться. Но не рассчитал своих возможностей: вода в реке еще слишком холодная. Возможно, судорога, возможно — угодил в омут и утоп. Течением тело унесло в море, поэтому коронер обнаружил в легких речную, а не морскую воду. Такие случаи не редкость — тело попало в море уже мертвым.
Но зачем отрезать голову случайному человеку? Зачем?
Хм… Допустим, злоумышленник намеревался извлечь череп, расписать цветными красками, закопать на недельку-другую в землю, прокалить на огне, чтобы кости покрылись трещинами и копотью, и продать какому-нибудь любителю редкостей за хорошие деньги.
Вы шутите, мистер Ньюпорт?
Я констатирую. Пока есть покупатели, найдутся люди, готовые добывать для них товар. Здесь, в Девоншире, корысть гораздо более очевидный преступный мотив, чем желание ублажить богиню Кали. Сколько может стоить череп, обработанный под этнографическую редкость, мистер Мак-Грегор?
Разочарованный натуралист вернулся на свое место и тяжко вздохнул:
От пятисот фунтов до двух-трех тысяч: зависит от качества работы…
Вам лично по карману такая покупка?
Погодите, инспектор… — вклинился в разговор мистер Горринг, пока любитель этнографии, замявшись, формулировал достойный ответ. — Мистер Сингх — я имею в виду при жизни — носил ценные ювелирные украшения. Один его перстень с сапфиром стоил гораздо дороже двух тысяч. Снять кольца проще, чем возиться с головой!
— Безусловно, — кивнул инспектор. — Если бы кольца
Дождавшись утвердительного ответа, он сделал знак мистеру Честеру, внесли маленький столик, на него водрузили поднос, на котором инспектор расстелил самый обычный застиранный носовой платок. В платок были завернуты индийские сокровища. Сам Ньюпорт вернулся к столу — делать заметки для протокола.
Украшения сверкали и переливались в лучах света: грубоватая восточная работа подчеркивала природное совершенство крупной серой жемчужины; широкое золотое кольцо украшала тончайшая резьба. Но более всего притягивал и завораживал перстень с сапфиром — он казался Огасту живым: словно тяготился массивной оправой и обрамлением из россыпи мелких бриллиантов и беззащитно оглядывался в поисках нового хозяина.
Жаль, если кольцо окажется ему слишком велико!
Огаст опустился на корточки, глаза оказались вровень со сверкающим чудом — и благодарное кольцо поделилось с ним своим секретом. Между звездочками были искусно вписаны несколько символов: некоторые обозначали звезды, другие были ему незнакомы. Судя по всему, перстень изготовили флорентийские мастера, и очень-очень давно, если только феи не перенесли перстень сюда прямиком из волшебных миров, о которых пишут книги чернильные люди «Инклинги» [37] .
37
«Инклинги» — литературная группа в Оксфорде, существовала с 30-х до 50-х гг. XX в., объединяла авторов, давших начало жанру фэнтази, в нее входили Дж. Толкиен и К. Льюис, их читатели и ряд литературных критиков.
За спиной Гасси инспектор задавал скучные вопросы, ему отвечали, карандаш скрипел по бумаге, выводя стенографические знаки, — звуки сыпались на пол как пыль. Никто не заметил безмолвного заговора между Картрайтом и перстнем — молодой человек медленно выпрямился, закрыл глаза и вставил указательный палец в ободок кольца. Ледяной круг сжался, палец прошили тысячи разящих морозных игл — Огаст прикусил губу, чтобы не вскрикнуть, попытался стащить перстень.
Бесполезно! Драгоценный металл буквально впился в кожу — так, что палец мгновенно посинел и опух, вся рука онемела, словно ее обложили кусками льда. Картрайт повернулся и тронул Горринга за локоть, шепнул:
Не могу… палец застрял… Потяни!
Мистер чемпион не заставил просить себя дважды — дернул так, что боль едва не разорвала Огаста в клочья.
А-а-а-а-а-а!
Черт!
Осторожнее, мистер Горринг! — дворецкий успел перехватить руку Гасси раньше, чем Эдвард повторил попытку. — Скорее, идемте со мной!
Запястье Огаста тут же туго перехватили салфеткой как жгутом, втащили на кухню, из ранки на пальце выдавили кровь, сунули ладонь под струю холодной воды, но она показалась Огасту потоком кипящей смолы, всю руку охватил приступ адской боли, в висках заколотились маленькие назойливые молоточки. Мистеру Картрайту приходилось прилагать усилия, чтобы разобрать, как коммандер Пинтер кричит и требует послать за садовником и подходящим инструментом, чтобы перекусить или перепилить металл. Слышал даже свой собственный голос, вопивший: «Никогда! Никогда! Семнадцатый век! Лучше палец отрезать!»