Братство тибетского паука
Шрифт:
Неужели никому не удавалось спастись?
Почему же?.. В прошлом году мальчонка умудрился выбраться из зыби, с тех пор он молчит как немой. Моего предшественника инспектора Хьюза тоже успели откопать. Только радость от того не велика: он теперь сидит в инвалидном кресле, смотрит в стену не моргая и улыбается, когда санитарка утирает ему слюни. Никто не возвращается из песков прежним. Старые люди говорят, что пески никого не отпускают: если не смогут отнять тело, то отбирают у человека душу и разум…
Мистер Ньюпорт потянулся за новым бокалом.
Хотя о разуме жалеть не стоит. Только кажется, что люди живут
Пятнадцать лет назад мать инспектора Ньюпорта решила прополоскать белье, взяла в руки таз, свалила в него барахло, махнула рукой детям и закрыла за собой дверь. Больше ее никто не видел.
Мистер Ньюпорт-старший не был образцовым супругом: пропивал весь скудный заработок, волочился за каждым подолом, дебоширил. Но, оставшись без жены, разительно изменился. Он взял в привычку при каждой возможности отправляться к зыбучим пескам, просто сидел, струйкой пересыпая песок из ладони в ладонь, или смотрел на море — как будто оно могло вернуть ему супругу. Друзья подыскали ему работу на большом рыболовецком судне в надежде, что работа отвлечет его от грустных мыслей, но он так и не вышел в море. Когда корабль отошел от берега достаточно далеко, перегнулся через борт и бросился в пучину. Соленые морские воды сомкнулись над его головой. Стало быть, нет никаких отеческих могил, и мистер Ньюпорт, комиссовавшись из армии из-за участившихся жестоких приступов малярии, мог бы подыскать работу в Лондоне, в Ливерпуле, в Дублине — да где угодно! Но он вернулся сюда, к дождливым пустошам Девона, к морю и зыбучим пескам…
И только здесь он понял: не всякое преступление надо раскрывать.
— Доброй ночи, джентльмены! — инспектор ушел в темноту.
В амбулатории мистер Картрайт основательно выспался и сейчас, ворочаясь между холодными шелковыми простынями в замке, размышлял: за что убили доктора?
Хотя Огаст панически боялся всякой заразы, карантинно-эпидемиологическая версия Маргарет казалась ему несостоятельной. Ярмарка — важное событие в деревенской жизни, но и без ярмарки в местной казне достаточно средств — если община оплачивает судебные издержки по тяжбам за спорные земли с владельцами санатория. Доктор Рихтер жаловался ему, что судебное разбирательство длится уже много лет и становится все более накладным для обеих сторон, но община и не думает сдаваться!
Он предположил, что покойный доктор не только не пытался предотвратить местную эпидемию, но, наоборот, пугал коллегу-коронера с целью получить разрешение кремировать тело. Ему необходимо было быстренько сжечь труп, чтобы скрыть личность больного, а не его болезнь! Но по какой причине? В этой истории подозрительно много неизвестных для населенного пункта, где все жители знают друг друга с пеленок!
Возможно, доктор спешил избавиться от тела именно потому, что знал, кто это. Знал и хотел скрыть. Но ведь и второму погибшему могли отрезать голову с той же целью — скрыть его истинную личность, хорошо известную в здешних местах!
От неожиданного открытия Огаст даже сел в кровати: ему срочно понадобилось кое-что проверить. За окном уже брезжил рассвет. Картрайт быстро натянул пуловер и брюки, сунул ноги
Эджи, Эджи, проснись!
Что? Пожар? Какого… — крепкая рука мистера Горринга сжала подушку, а кулаком другой будущий лорд едва не огрел возмутителя спокойствия. — Ой… Гасси? Ты что, в уме повредился?
Вставай скорее…
Вставать? — Эдвард сладко зевнул. — Я даже не ложусь так рано, тем более не встаю…
Вставай! Я знаю кое-что про мистера Сингха! — с воодушевлением прошептал Огаст и швырнул в приятеля халатом. — Идем, надо попасть в его комнаты.
Мистер Горринг, поеживаясь и зевая, набросил на пижаму халат:
Ладно… Идем, попросим ключ у мистера Честера.
Мы никому не должны доверять!
Так мы и не будем ему доверять. Возьмем ключ, и все. Не суетись, Гасси, предоставь это дело мне, ты же знаешь: я умею ладить с простыми людьми как никто!
То, что будущий лорд Глэдстоун умеет «ладить» с простыми людьми, выяснилось уже в средней школе. Им было лет по десять-одиннадцать, когда после очередной взбучки от взрослых Эджи уговорил приятеля сбежать, как Том Сойер и Гекельберри Финн. Конечно, Лондон не захудалый американский штат, но и читали они тоже не только Твена, но и Диккенса, к тому же тайком пробирались в мюзик-холл и видели, как джентльмены на подмостках изображают кокни, так что запросто найдут общий язык с любым ворьем. Жить им предстояло по волчьим законам большого города — пришлось сменять свои школьные кепи и форменные галстучки у старьевщика на поношенные фуражки и безобразного вида растянутые шарфы. Мистер Горринг запихал в карман печенье, перочинный нож, спички и яблоко, а мистер Картрайт — обмылок, шоколадку, расческу, несколько монеток, а так же заблаговременно похищенный у преподавателя латыни окурок сигары. Экипировавшись таким образом, они проехались на подземке, насколько хватило денег, а дальше пешком зашагали через мост туда, где торжествовали вонь, мерзость и порок, и какое-то время бодро бродили среди развешенных повсеместно простыней и рубах, а также угольных куч, мусорных свалок и покрытых разводами мазута луж.
Никому не было до них дела — ни красноруким прачкам, ни провонявшим джином размалеванным девкам, ни подвыпившим работникам, кучковавшимся у пабов, ни худеньким замурзанным ребятишкам, игравшим в пристенок гнутыми монетками, под ногтями у которых было полно черной грязи, а кожа была покрыта ссадинами и цыпками.
Беглецы уселись на ступеньках перед домом с выбитыми окнами, съели свои припасы и принялись затягиваться сигарным окурком, демонстративно передавая его друг другу. Но карманные воры и продажные женщины все равно не спешили заключить перспективных хулиганов в свои объятия!
Будущий лорд Глэдстоун счел подобное небрежение к нему оскорбительным, без всяких видимых причин спихнул проезжавшего мимо мальчугана с облезлого велосипеда и основательно оттузил. Мальчуган залился горючими слезами и убежал прочь. Пока мистер Горринг-младший, воплощавший в себе спортивную гордость школы, со знаем дела раздавал тумаки хилым ребятам, по наивности подтянувшимся поглазеть на драку, зареванный велосипедист успел нажаловаться матери, и эта миссис подоспела к месту побоища с полицейским сержантом!