Братья Дуровы
Шрифт:
куска масла. Также воротит нос и кудлатый шпиц от предложенно¬
го ему сухаря.
— Они не желают кушать прогорклого масла и гнилых суха¬
рей...— комментирует клоун.
Публика отвечает громом рукоплесканий. Все знают, что пра¬
витель губернаторской канцелярии Садовской наживается на постав¬
ках испорченных продуктов жителям северных земель.
Разумеется, последствия не заставили себя ждать.
— Вы слишком много позволяете себе говорить!—
мейстер клоуну, вызванному для объяснений по поводу «оскорбле¬
ния властей».
— Что же, прикажете повесить замок на рот?
— Да, это было бы лучше....
На следующем представлении Дуров появился на арене с гро¬
мадным замком, привешенным ко рту. И объяснялся жестами.
Зрители в нетерпении кричали:
— Долой замок! Дуров, долой замок!
Но он до конца выдержал характер. Молчал.
Потом стало известно, что полицмейстер просил прокурора при¬
влечь клоуна к уголовной ответственности. Прокурор ответил, что
нет закона преследовать за молчание. Полицмейстер настаивал:
— Дуров учит животных непристойностям...
— Как?
— Его дрессированный слон вытаскивает из-под кровати гор¬
шок и, извините... садится на него в присутствии публики.
— В таком случае,—рассмеялся прокурор,—следует привлечь к
ответственности слона...
Далеко не все и не всегда прокуроры были так либеральны.
Сквозь цензурные и полицейские рогатки пробиваться было не прос¬
то, не легко. Не раз братья Дуровы подвергались репрессиям за
свои смелые шутки.
Немудрено, что творчество обоих клоунов в обывательском пред¬
ставлении иногда нивелировалось, а имена их сливались в единое
понятие — «Дуров».
Но как различны были их дальнейшие судьбы!
И ночью цирк живет скрытой, таинственной жизпыо. В темно¬
те тонут кресла и скамьи амфитеатра. Купол нависает на круг аре¬
ны густой чернотой. Зато еще ярче свет фонаря у запасного вы¬
хода.
Цирк полон звуков. В высоте захохотал египетский голубь. На
вечернем представлении фокусник вынул его из муфты обомлевшей
купчихи в первом ряду. Голубь взлетел, покружил над загоготав¬
шей галеркой, примостился на «колесе смерти» гастролера Джэксо¬
на, затем удобно устроился на трапеции воздушных гимнастов
«2-К лио-2».
Слышно, как в конюшне всхрапывают лошади, по деревянному
настилу бьют копытом, протяжно вздыхают. Гигант Раджа посапы¬
вает
привычку фыркать, когда его угощают сахаром. Впрочем, и спе¬
сивый пеликан Демосфен любит пошутить над посетителями — так
и норовит ухватить клювом подол дамской юбки или дернуть шта¬
нину брюк зазевавшегося господина.
Запах конюшен, звериных и птичьих клеток проникает в манеж.
Все цирки мира, будь они велики, малы, богаты, бедны, пропитаны
этим запахом. До чего же он стоек! Уж на что изыскан аристократи¬
ческий цирк Чинизелли, там даже опрыскивают и окуривают ко¬
нюшни всяким благовониями, все же не могут его удалить.
Под куполом на трапеции снова захохотал голубь.
— Эй, ты там! Я еще ничего не сказал, а ты уже веселишь¬
ся...— улыбнулся Дуров и хлопнул в ладоши. Голубь пошумел
крыльями, перелетел на «колесо смерти».
Тяжелыми шагами Анатолий Леонидович пересек манеж, под¬
нялся в ложу оркестра. Повернул выключатель. Зыбкий свет лам¬
почки над музыкантским пюпитром бессилен одолеть тьму. Но Ана¬
толий Леонидович не собирается ни писать, ни читать, просто хочет
посидеть в раздумье здесь, в пустом цирке.
Друзья, случайные знакомые, назойливые поклонники — в каж¬
дом городе к концу гастролей им несть числа — пускай ищут его
в гостинице, в ресторане, где угодно, а он побудет тут в одино¬
честве и покое.
Сегодня в гримировальном зеркале он увидел чужое лицо. На
него глядел пожилой человек с усталым взглядом, серебристым ине¬
ем па висках. Странно было признать себя самого. По-прежнему
он выходит иа арену без грима. Однако все больше приходится
подводить губы кармином, придавать пуховкой с пудрой свежесть
коже.
Правда, едва он переступает границу форганга, появляется пе¬
ред множеством зрителей, все в нем преображается. Тело вмиг
обретает былую легкость, в глазах вспыхивают озорные искорки,
голос звучит молодо и задорно.
Люди, жаждущие радости смеха, не должны знать, что* творится
в его душе. Клоун обязан скрывать свои заботы, печали, горе. Ни¬
когда не забыть, как много лет назад пришлось покинуть умиравше¬
го сына и потешать публику. Никакие уговоры не действовали на
неумолимого директора цирка. «Вы обязаны выступать,— твердил
тот.— Контракт... Если не явитесь, цирк разнесут или придется
возвращать деньги за проданные билеты».
Под конвоем двух полицейских Анатолий Дуров был водворен