Братья крови
Шрифт:
Обернувшись, я увидел вывороченный «с мясом» вентилятор, прежде встроенный в отдушник. На краю черной дыры, цепляясь за развороченную штукатурку, висели два мелких, но отвратительных существа, удерживая за ноги третьего, который болтался вниз головой, размахивая игрушечного размера, но тем не менее самой настоящей палицей. Больше всего они напоминали бесхвостых крыс с обезьяньими мордочками, одетых в грязные, замусоленные лохмотья и с красным колпаками, наподобие фригийских [63] , на головах.
63
Фригийский
– Niech mnie djabel porwie! [64] —удивленно воскликнул я, делая выпад.
Мелкое чудище легко отбило удар. Меня, обладающего нечеловеческими способностями, поразила его сила.
В следующую секунду мне пришлось отбивать летящую в голову палицу. Столкнувшись с карабелой, вражеское оружие отскочило, ударилось о плитку, расколов ее, и булькнуло в воду.
«Волосатик» в колпаке запустил лапы под лоснящиеся тряпки и выудил два ориона [65] , плавным движением посылая их в меня. Голубоватое сияние, окутывавшее стремительно летящие звездочки, подсказало, что они либо сделаны из серебра, либо покрыты убийственным для кровных братьев металлом. Первую, летящую в грудь, мне удалось отбить высокой квартой. Вторая оцарапала щеку. Жуткая, ни с чем не сравнимая боль пронзила меня. А чудище уже лезло за следующими орионами.
64
Черт бы меня побрал! ( Польск.)
65
Орион– метательная «звездочка», европейский аналог японского сюрикена.
Так дело не пойдет!
Я ткнул саблей, словно шпагой.
Сила и скорость вампира против силы и скорости неизвестных монстров.
И мне удалось. Острие клинка вонзилось в живот отвратительному противнику. Он протяжно мяукнул, как мартовский кот, выгнулся. Его соратники, не медля ни мгновения, разжали руки. Раненый шмякнулся об пол, корчась в агонии. Похоже, добрая сталь доставляла ему не меньше мук, чем мне серебро. Оставшиеся два вытащили мечи с посеребренными лезвиями.
Левой рукой я подхвати огромный комок пены – размером, пожалуй, с подушку – и швырнул в непрошеных гостей. Ароматная смесь воздуха, воды и мыла залепила дыру. Оттуда послышались приглушенные звуки, похожие на проклятия, но на незнакомом мне языке.
– Так вам и надо, сволочи! – закричал я, тыкая в пенный ком саблей.
Получилось достать кого-либо или нет, я так и не узнал. Когда мыльная вода стекла по кафелю, в черном провале никого не оказалось. Будто и не было.
Только подраненный мною «космач» слабо дергался на полу. Я несколько раз проткнул его саблей и, для верности, наступив ногой, отсек голову.
Жанна
– Все уже! Успокойся! Их нет больше!
Она замолчала. Но смотрела все таким же безумным взглядом.
Пришлось тряхнуть ее еще раз:
– Все! Бояться нечего.
И только тогда она моргнула и, уткнувшись лицом мне в грудь, разрыдалась.
Стоя по колено в воде, я гладил девушку по мокрым волосам, ощущая саднящую боль не только на щеке, где прочертил глубокую царапину серебряный орион, но и в сердце, которое давно, как я думал, разучилось любить.
– К-к-кто это был? – сквозь слезы выдавила она.
– Если бы я знал…
– Н-н-на чертей похожи…
– Пускай черти, лишь бы не москали, – пошутил я. – Успокойся, милая. Все будет хорошо.
Мои губы вначале коснулись ее лба, потом виска, щеки, нашли ее губы, раскрывшиеся навстречу. Поцелуй Жанны слегка горчил. Наверное, от кофе. Ее руки обвили мою шею. Последнюю трезвую мысль – надо бы дыру чем-то закрыть – я беспечно отогнал и подхватил девушку на руки. Прошел, хлюпая водой в туфлях, чрез всю квартиру в спальную комнату.
Оказывается, я уже и успел позабыть, что такое любить. Не удовлетворять сиюминутную прихоть, а дарить всего себя близкому тебе существу. И еще я ощутил, как тает кусок льда, поселившийся в сердце очень давно.
После мы долго лежали в полумраке комнаты, освещаемой лишь светом, пробивавшимся в дверную щель из коридора. Жанна прижалась разгоряченной щекой к моему плечу.
– А ведь ты не человек, Анджей… – прошептала она.
– Робот? – усмехнулся я темноте. – Или инопланетянин?
– Вряд ли.
– А кто же я?
– Попробую угадать.
– Попробуй.
– Ты очень старый, хотя выглядишь молодо…
– Почему это я старый?
– Потому что не водишь машину и боишься мобильного телефона. Так поступают только старики. Осколки девятнадцатого века.
– Значит, я осколок?
– Погоди, не перебивай! Ты боишься света, а на рассвете впадаешь в кому. Ты очень быстрый и сильный. У тебя много денег, но ты не дрожишь над каждой копейкой.
– Спасибо, ты очень лестно отзываешься…
– Я же просила помолчать, – палец Жанны лег на мои губы. – Помолчать и послушать меня. Ты отказываешься от человеческой еды. У тебя в доме нет ни одного зеркала. Какой вывод я должна сделать?
– Что я очень экстравагантный тип, врывающийся в ванную к девушке с саблей наголо, а потом увлекающий ее в спальню.
– Не без этого. Но это лишь побочный вывод.
– А главный?
– Ты – вампир, Анджей.
В наступившей тишине я три раза хлопнул в ладоши.
– Браво! Твои выводы настолько безупречны, что я даже не буду ничего отрицать.
– Так это правда? – Ее голос дрогнул. Шутки шутками, а оказаться в одной постели с вампиром – испытание не для слабонервных.
– Правда. И сейчас, признаваясь тебе в этом, я нарушаю закон Великой Тайны.
– И что?
– А ничего. Теперь мне наплевать на закон.
Жанна довольно бесцеремонно сунула палец мне в рот, ощупывая зубы.