Братья Львиное Сердце [перевод Б.Ерхова ]
Шрифт:
— Я хотел только посмотреть на лунный свет в горах, еще раз пискнул я.
— И из–за этого рисковал жизнью, дурак? Откуда ты? Из Вишневой или из Шиповничьей долины?
— Из Шиповничьей долины.
Ведь Карл Львиное Сердце жил в Вишневой, а я скорее бы умер, чем позволил им догадаться, кто я такой.
— Кто твои родители? — продолжал допрос Ведир.
— Я живу … с дедом.
— Как его зовут?
— Я зову его просто дедом, — ответил я, притворившись совсем глупеньким.
— А где он живет?
— В доме …
— Ну ты нам сам покажешь и свой дом, и своего деда, сказал Ведир. — А теперь на коня!
И мы поехали. Над горами Нангиялы взошло солнце. Небо вспыхнуло красным огнем, и вершины гор засияли. Ничего прекраснее, грандиознее я не видел никогда в жизни. И если бы не спина Кадира и не черный круп его коня, мозолившие мне глаза, я, наверное, ликовал бы от восторга. Но я, ясное дело, не ликовал, радоваться было нечему.
Тропа продолжала петлять и кружить среди скал. Но скоро пошла круто вниз. Я понял, что мы приближаемся к Шипов ничьей долине. И все–таки едва поверил своим глазам, когда внезапно увидел ее прямо внизу подо мной.
О, она была так же прекрасна, как Вишневая, и лежала в нежной утренней дымке со всеми ее домами, дворами, зелены ми пригорками и цветущими зарослями шиповника. Отсюда, сверху, долина казалась настоящим морем с розовой пеной на зеленых волнах. Да, не зря ее назвали Шиповничьей долиной.
Но не будь со мной Ведира и Кадира, мне бы никогда в нее не попасть. Потому что вокруг всей долины тянулись стены, построенные жителями по приказу Тенгила: ведь он хотел лишить их свободы и сделать своими рабами. Юнатан рассказывал мне.
Ведир и Кадир, видно, забыли спросить, как это мне удалось выбраться из наглухо запертой долины, и я взмолился, чтобы они и не вспомнили. Что бы я им ответил? Как человек мог выбраться отсюда, да еще и на коне?
Воины Тенгила в черных шлемах с мечами и копьями ходили по стенам, куда бы я ни бросил взгляд. И так же тщательно охранялись ворота. Как раз к воротам и вела тропа, идущая от Вишневой долины.
Рукоятью меча Ведир постучал в них. Открылось небольшое окошечко, и здоровенный верзила высунул из него голову.
— Пароль! — заорал он.
Ведир и Кадир шепнули ему что–то на ухо. Наверное, что бы я не расслышал. Только зря они старались. Я ведь знал па роль: «Слава Тенгилу, нашему освободителю!»
Человек посмотрел на меня из окошечка и сказал:
— А этот? Что он за птица?
— Слабоумный мальчишка, мы подобрали его в горах, — объяснил Кадир. — Только, видать, не такой уж он слабоумный, раз проехал здесь на коне вчера вечером. Как считаешь, начальник стражи? Порасспросил бы ты своих людей, чем они занимаются на службе по вечерам, а?
Начальник стражи разозлился. Потом открыл ворота. Но все бранился и ругался и меня пропускать не хотел, только Ведира и Кадира.
— В пещеру Катлы его! — орал ОН. — Там ему место!
Так с моим эскортом, Ведиром и Кадиром, я въехал в долину.
И подумал: если когда–нибудь я увижусь с Юнатаном, то первым делом доложу ему, как Ведир и Кадир помогли мне миновать стражу. Он долго будет смеяться.
Но мне–то сейчас было не до смеха. Я попал в отчаянное положение. Во что бы то ни стало нужно отыскать домик с дедом, иначе мне одна дорога–в пещеру Катлы.
— А ну, вперед, показывай дорогу! — крикнул Ведир. Сейчас поговорим с твоим стариком!
Я тронул поводья и поехал по окраине. Как и в Вишневой долине, белых домов здесь стояло предостаточно. Но я не осмеливался показать ни на один из них, потому что не знал, кто в домах живет. Я боялся сказать: «Здесь живет мой дед», — наверняка Ведир и Кадир войдут внутрь, а там, может, не окажется ни одного даже самого завалящего старикашки. Или такого, кто согласился бы назваться моим дедом.
Ну и в историю же я влип, я ехал, а на лбу у меня проступал холодный пот. Соврать про деда ничего не стоило, но теперь выдумка не казалась удачной.
Возле домов, в садах и огородах, работало много людей, но я не видел никого, кто бы мало–мальски годился мне в деды, и начал все больше и больше отчаиваться. Да и невесело было смотреть, как жили люди Шиповничьей долины, какими они все казались бледными, оголодавшими и несчастными по крайней мере, те, кто попадался мне на глаза. Совсем не то что жители Вишневой. Правда, нас Тенгил еще не захватил, мы не трудились на него как каторжные, он не отбирал у нас все до последнего.
Я ехал и ехал. Ведир и Кадир стали про являть нетерпение, а я все ехал и ехал, словно собрался на край земли.
— Далеко еще? — спросил Ведир.
— Да нет, не очень, — ответил я. В голове у меня все пере–путалось, я уже не соображал, что делаю и говорю, и только ждал, когда же меня бросят в пещеру Катлы.
Но случилось чудо. Хотите–верьте, хотите–нет, но возле белого домика на самой окраине сидел на скамейке старик и кормил голубей. Может, я и не осмелился бы на то, что сделал в следующую минуту, если бы среди его серых голубей не ходил еще один голубь — белоснежный. Единственный!
Глаза сразу же наполнились слезами, белоснежных голу бей я видел только у Софии и еще один раз на моем подоконнике–давным–давно в другом мире.
И я решился на неслыханное. Спрыгнул с Фьялара и бросился к старику. Повиснув у него на шее, я отчаянно зашептал:
— Помоги мне! Спаси меня! Скажи, что ты мой дед!
Я страшно боялся, был уверен, сейчас он оттолкнет меня, как только увидит позади черные шлемы Ведира и Кадира.
Ведь к чему бы ему лгать и обманывать их? Кто я ему? Из за одного этого он мог угодить в пещеру Катлы.