Бремя колокольчиков
Шрифт:
Отцы частенько гуляли по городу, выпивая в разных двориках и дешёвых забегаловках.
– Вон смотри, какая идёт! Это ж здесь редко встретишь, чтоб и с фигурой, и на каблуках ходить умела. Подойти, что ль, за жопу её ущипнуть?
– вопрошал собрата Георгий, провожая взглядом проходившую мимо девушку в короткой юбке.
– Отец! Ладно я - меня все либералом величают - но ты-то у нас консерватор, так скть, и монахолюбец! Как же ты щипаться пойдёшь?
– ехидно поинтересовался отец Глеб.
– Очень просто! Это ж как
– М-да... Это, конечно, на грани фола, но ты - талант!
– Да ладно, Глебушка, это всё по гордыне моей.
– А талант без гордости - это уже святость!
– парировал бывший ученик.
Учитель оценил.
– М-да, подрос ты... Молодец... Эх, ходим мы здесь, как Бегемот с Коровьевым по Москве, надо ужо как-то выбираться на приходы. А то вишь ты, Валера уже получил храмик, и не плохой... Я, честно говоря, сам на приходец этот глаз клал...
– А как ты предлагаешь процесс ускорить? Нам же занести нечего, да и вообще, сам говоришь, на кого мы похожи... нам только Азазелло не хватает...
– Ну, Азазелл у нас пол-епархии... Ну да не об том речь... Давай, знаешь, дуэль на проповедях устроим!
– Что?!
– Ну, я проповедь отвязную скажу и ты тоже. Я старика нашего архиерея знаю, ему доложат, и он нас по приходам распихает, так всегда раньше было... Чтоб глаза не мозолили.
– Думаешь сработает?
– Поверь моему опыту!... у нас там настоечка осталась ещё?
Конечно, на трезвую голову идея дуэли казалась сомнительной и небезопасной, если даже не идиотской, но теперь уже ни один из отцов отступать не хотел.
Первым, прямо на следующий день, проповедь говорил отец Георгий. Отец Глеб - через пару дней, когда его очередь служить была.
Проповедь отец Георгия, явно не отошедшего полностью от посиделок накануне, была исполнена патриотического пафоса.
– ...и по милости Божией, как в былые времена, обманутые и оболганные из похмельного мрака, из каждой деревни - восстанут русские богатыри!
– громыхал он, нагнетая патетическую линию, - Кто сей Папа Римский? Он якобы с кафедры без греха нам говорит! Престол Петра у него! Но православным смешно! Епископ православный и на кафедре, и в кабинете, и где б он ни был - живой Господь! Ибо посмотрите на апостолов и гляньте на владыку! У кого вид краше и богоподобнее? Кто страх и трепет внушает больший?!
Глеб не ожидал такой уж проповеди... Он раздумывал, чем бы таким ответить. Вдруг вспомнилось, что владыка благословил всех выступать за переименование улицы Пролетарская на дореволюционное Петропавловская. Г леб решил на этом и сыграть.
«Братия и сестры! Кем были апостолы? Рыбаками! По-нашему - пролетариями! Так зачем нам улицу переименовывать? Господь всегда был за простых тружеников, и апостолы были такими! Пролетарская - хорошее христианское название,
Конечно, победителем вышел отец Георгий. Стиль, опыт, как никак. Но он сам признал, что отец Глеб отстал от него всего на четверть корпуса.
Владыка вызвал их через неделю. Отец Георгий был отравлен за штат без права служения. Отец Глеб - служить в отдалённый женский монастырь.
Тихая обитель
А суд недолго продолжался - присудили Колыму:
Ой, наказали, своих песен да чтоб не пел он никому.
Чиж и Ко [162] , «Русская (Хочу Чаю)».
Женский монастырь, куда направили служить отца Глеба после пролетарской проповеди в соборе, раскинулся на живописном холме. Находился он на самом дальнем краю области, почти нетронутом со времён коллективизации. От ближайшей деревни, в которую раз в неделю пока ещё ходил старенький ПАЗик[163] [164], три километра пёхом.
Сам монастырь, наподобие описанного в Братьях Карамазовых, не имел ни почитаемых икон, ни мощей древних подвижников. Впрочем, в отличие от прославленной великим русским писателем обители, старцев и стариц в нём не было.
В общем, чего не хватишься - ничего нет, окромя красоты окружающих мест, да полутора десятков монахинь и послушниц, да ещё десятка-другого
174
периодически меняющихся трудниц из разных уголков постсоветского пространства. А если бы не окормление обители известным и почитаемым за старца околостоличного батюшки отца Захарии, то едва ли вообще нашлось хоть три сестры, пожелавших здесь подвизаться.
Игуменья обители, мать Домна, когда-то в советские годы комсомольский лидер оборонного предприятия, была верным чадом батюшки с начала 90-х, то есть с того момента, как предприятие стало постепенно умирать вслед за Ленинским комсомолом. Отец Захария с первой встречи благословил будущую игуменью на принятие монашества, позже - направил к владыке с ещё несколькими такими же своими духовными чадами. Тот был рад, что есть кем закрыть дыру на обширном одеяле его епархии.
Так к середине 90-х на месте бывшего до революции мужского, возродился женский монастырь. Понятно, разруха там была почти полная. Ни на одном из зданий не было даже намёка на какую-нибудь кровлю, как будто это совершеннейшая ненужность в срединно-российских землях. От монастырского собора осталась только половина одной единственной разрушенной стены, поэтому оставшиеся три с половиной стены Трапезного храма, соединённого с братским корпусом, считались неплохо сохранившимися.
Поначалу расположились в башне - там проще было хоть как-то перекрыть крышу и устроить маленький храмик на одном и спальню с кухней на другом этаже.