Бремя стагнатора
Шрифт:
Курьера действительно обыскали, изъяли первое послание и заперли на пограничном посту. Он просидел в маленькой, похожей на гроб, клетушке почти полдня без пищи и воды. В голове уже вовсю шумело от недостатка чистого воздуха, когда дверь одиночки неожиданно распахнулась. Однолучевой командир поста с извинениями вернул курьеру бумаги:
– Прошу простить, благородный гость! К сожалению, мои люди не сразу разобрались, кто вы такой. Старший смены посчитал вас посыльным контрабандистов. Потому и приказал вас обыскать. Приношу свои самые искренние извинения. Поверьте, виновные
Курьера накормили, заменили скакуна и даже предложили выделить эскорт, от чего он благоразумно отказался. Когда породистого зверя седлали, гость из Чжандоу приметил опытным взглядом пустующее стойло. Солома на полу, казалось, еще хранила тепло, а у перегородки денника пбрила свежая куча навоза. Похоже, кто-то отправился в путешествие совсем недавно.
Отъехав от поста на значительное расстояние, курьер достал из сумки письмо и внимательно осмотрел его. Судя по едва заметным косым штришкам и вдавленным линиям, послание копировали. И теперь быстроногий скакун несет спешного гонца в Солмараван.
«Что ж, – курьер усмехнулся. – Нам по дороге. Только моего зверя накормили до отвала, и потому он то и дело артачится, отказываясь идти рысью».
К вечеру упитанного скакуна удалось обменять на постоялом дворе, но пограничник к тому времени, скорее всего, уже перемахнул за перевал. В столицу он прибудет еще до рассвета.
Чжаньский курьер спешился на посольском дворе хорошо за полдень. Новый скакун тоже оказался не из лучших – в полусотне перестрелов от перевала он неожиданно захромал на правую заднюю ногу. Пришлось перейти на шаг.
А копия первого приказа давным-давно попала в руки имперских спецов. Не исключено, что Гравандер уже прочитал расшифровку. За обедом.
Зверовед посольства осмотрел ноги скакуна и указал курьеру на небольшой шрамик у основания копыта:
– Тонким клинком прокололи. Умельцы! Рана проявляется только после долгой нагрузки. А так – ни-ни. Не заметишь, сколько бы не искал.
Посол сам распорол сапог гонца, достал настоящее послание и долго корпел над ним со зрительным стеклом в руках. Курьер давно спал, отдыхая после двухдневного пути, когда дипломат наконец разогнулся, удовлетворенно вздохнул, повел руками, разминая затекшие мышцы.
Узнав о нападении солмаонского десанта на порт, посол со дня на день ожидал, что ему придется передавать или принимать самострельный болт с опаленным наконечником – официальное объявление войны. Второе лучше, потому что тогда у него сохранялся шанс вернуться в Соцветие живым. Когда прибыл курьер, посол уже мысленно простился с семьей, решив: вот оно! Война!
Но, как оказалось, Совет решил по-другому.
Немедленно в императорскую резиденцию отправился нарочный с просьбой об аудиенции. Конечно, в ней отказали: Гравандер не баловал вниманием иностранных послов. Особенно – Чжандоу, врага на все времена. Опытного дипломата ответ не обескуражил. Он не был новичком в дворцовых интригах и прекрасно знал все ходы и выходы, как знал и то, с кем нужно договариваться.
В итоге аудиенция все-таки состоялась. Правда, вместо императора посол попал на прием к старшему дворцовому
Земляне в своих донесениях называли Рестарка министром иностранных дел Солмаона. Зачем только он был нужен там, где все единолично решает сам император? Только ради таких вот случаев, как с чжаньским послом, когда нужно просто кого-то выслушать, не отвлекая венценосного Гравандера от важных дел, вроде послеобеденного сна или вечерней прогулки.
Дипломат долго рассыпался в протокольных фразах, возносил здравицы императору, ссылался на давнюю дружбу Соцветия и Земли Тысячи Побед. Рестарк с трудом сдерживался, чтобы не засмеяться. Потом, когда вступление закончилось, и советник отослал писцов и секретарей, посол разом позабыл цветистые обороты и перешел к делу.
Они торговались, как менялы на базаре – разве что не было неизбежных криков и ругани.
Но в конце концов договорились.
Вечером Рестарк с поклоном вошел в спальню Гравандера. Монарх любил, чтобы ему читали перед сном, а лучше сводного брата этого никто делать не умел.
Взяв со стола распечатанный свиток старой хроники, повествующей о деяниях знаменитого Меткандра Неукротимого, распорядитель как бы между делом сказал:
– Чжаньцы предлагают обмен. Географа на кузнеца.
Император вяло отмахнулся, словно от назойливой мухи. Рестарк понял, что хотел сказать брат: вот и хорошо, воевать мы сейчас не готовы, потому лучше согласиться. А раз они сами предлагают, значит, можно поторговаться. Позиция Солмаона более выигрышная.
– Они потребовали вернуть котел.
– О! – Гравандер оживился. – И что ты им ответил?
– Что флот, возвращаясь домой после вылазки, попал в полосу шторма. Ветер, высокое волнение… Один из канониров, как раз тот, на котором и находилась модель котла, перевернулся. – Рестарк ухмыльнулся. – В общем, их чудо-игрушка сгинула в море. Нам-очень-жаль-что-так-получилось.
– И что они? Протестовали?
– Даже не удивились. По-моему, они были готовы к чему-то такому. Они может и желтокожие, но ум у них пока еще не высох.
– А этот… кузнец, когда вернется домой, не проболтается? Он же видел котел целым и невредимым.
– Пусть болтает. Соцветие пришлет официальный протест, мы заявим, что Косталан видел модель, созданную по его чертежам. Пусть докажут обратное. Да и вообще, они будут слишком заняты, чтобы заниматься проверками. Ведь им придется все строить заново.
– Да, но у желтокожих уже есть опыт. Уверен, они построят машину быстрее, чем мы разберемся с этой. А географа они уже наверняка выпотрошили. Как бы Соцветие не успело раньше нас.