Бремя удачи
Шрифт:
– Спрашиваешь! Ты ж показал как, да в оружии я и без того разбираюсь, – укорил Илья. – Я и блохатор надел на раз.
– Блокиратор.
– Нож дай, что ругаешься зазря? Вот подлюка! Как руки перетянул Лене, под ногтями аж синеет…
– Лене? – удивился Шарль, вспомнив имя великолепной жены Карла фон Гесса, внешность которой при первой встрече принял за иллюзию. Отдал нож. – Занятно… Илья, отвернись. Неполезно детям смотреть на это.
Мальчик отвернулся, сел возле сестры и начал резать веревку. Дверь скрипнула, приоткрываясь. Шарль скользнул вперед, одним движением поддевая под челюсть заглянувшего в сарай человека, резко толкая его голову вверх и назад. В затылке хрустнуло, тело дернулось и потяжелело. Шарль оттолкнул
Петр уже покидал избу и активировал первое заклинание. Он здраво предположил, что имеет дело с джинном. Видимо, изначально подозревал временного и ненадежного союзника Норова и теперь использовал весь свой немалый талант, стараясь отрезать противника от стихии воздуха, обычно профилирующей для последователей магической школы ордена. Шарль сопротивляться не стал, да и не успел бы: уже завершена первая часть чужого заклинания, влита сила и остается лишь задать вектор и тип развертки… Револьвер выплюнул с наименьшими возможными задержками все оставшиеся в нем пули. Шарль втайне надеялся, что хотя бы одна царапнет кожу или край одежды противника. Но уровень Петра оказался чуть выше, чем даже можно было ожидать. Враг истратил заготовленную силу на гашение не стихии джинна, а энергии пуль. И усмехнулся одними губами, безмятежно складывая руки на груди:
– Тебе-то что здесь надобно, мальчик? Я не добрая щука из сказки, жизнь не подарю. Меня в столице брали вдвоем Марк Юнц и его гнилой ученичок Карл, да кроме них было вдоволь шавок помельче. А тебя одного я раздавлю и не замечу.
Шарль бросил револьвер за спину, на пол сарая. Огорченно покачал головой, напоказ и явно признавая разницу в уровне:
– Что же не давишь?
– Хочу получить сведения. Но сперва желаю понять: что тут делаешь ты, джинн? Тебе бы сразу податься в бега, а ты полез умирать, зная наверняка, что врагом буду именно я и надежды на победу нет… Неужели так хорошо платят? Или они нашли то, чем тебя можно держать?
– Нашли, – сокрушенно признал Шарль.
Рассвет ободряюще улыбался из-за пихтового редколесья. До появления обещанного Карлом фон Гессом дирижабля оставалось продержаться всего ничего – часа два, а то и меньше. Разговоры – лучший способ тянуть время.
– Дети? Деньги? Баба? Титул? – презрительно усмехнулся Петр. – Я дам больше. Мне нужен союзник.
Дверь избы с треском распахнулась. На пороге появился последний из магов, упомянутых Ильей, – сам хозяин дома, Кощей. В правой руке он держал старое ружьецо и тянул его вверх, злобно рыча ругательства. За ствол цеплялась женщина, худенькая и маленькая. Она плакала, подвывала, ехала по полу, всем телом стараясь противиться и удерживать…
– Не пущу! Не пущу! Не надо! Не-эт…
Надежда на длинную игру в разговоры и недомолвки иссякала, уничтоженная этим отчаянным криком. Кощей сильно дернул ружье на себя, двигая ближе женщину, уткнувшуюся в выставленное колено и вынужденно отпустившую ствол. Ружье в единый миг оказалось перевернуто, приклад без малейшей жалости опустился на черноволосую голову.
– Боль, – тихо, одними губами выдохнул Шарль.
Кощей дернулся и упал, подрубленный этим словом, а точнее, внушением – полноценным, созданным на максимуме доступного пси-уровня, простым, как оглобля, и столь же действенным. Петра задело лишь косвенно, он приготовился нанести следующий удар. Шарль на миг прикрыл глаза, собираясь с силами и зная, что новой попытке
Шестое чувство угасло резко и болезненно, словно снова пришла ночь, отсрочив наступление рассвета. Удар магического ветра толкнул в сторону, к стене сарая. Выдавил из легких остатки воздуха.
– Торг не удался, – с усмешкой признал Петр. – Не знаю, кто из находящихся здесь тебе дорог или нужен. Неважно уже, эта игра окончена, я умею быстро и с должной предусмотрительностью признавать временные успехи противника. Мне так думается, сейчас мой враг опасен, и даже слишком. Без твоего дара создания иллюзий и маскировки мне придется худо. Джинн, скажи формулу покорности, и ты добьешься того, за чем пришел: я всех тут оставлю живыми. Тебе еще хватит рассудка на шепот без звука, а этой пси-формуле звук и не требуется.
Шарль оценил ход по достоинству. Главное оружие джинна – голос. Но без возможности вздохнуть он не сформирует полноценного комплексного пси-воздействия, слитого с акустикой. Сознание уже меркнет, растворяется в тяжелом удушье. Еще чуть-чуть, и он уже не сможет ничего…
Револьвер кашлянул как-то неуверенно, один раз. Но и этого хватило, чтобы Петр отвлекся, спасая себя. Он надежным щитом закрыл свою драгоценную персону от угрозы самой ничтожной царапины – и потерял контроль над джинном, пусть и ненадолго. Шарль открыл глаза, снова различая рассвет и вдыхая чудесный живительный воздух. В сарае, совсем рядом, завизжал Илья, да так тонко и страшно, что остатки слабости сгинули. Джинн постарался сконцентрировать взгляд на Петре, сползая вниз и не тратя сил ни на что лишнее. Одного вздоха вполне достаточно. Если в мире есть удача, пусть она теперь и выручает всех, кто заслужил право жить. Больше вмешаться некому.
– Морт. – Шарль выпустил на свободу это страшное и крайнее средство ордена едва слышно. Почти нежно.
Самое короткое заклинание, известное не каждому золотому джинну и созданное не для боя, а прежде всего для мести, поскольку заранее неведомо, к кому протянет безмясую руку она – уводящая в последний путь. Никому не покорная, не признающая власти над собой и решающая в единый миг, в чьей душе имеется отклик, более всего устраивающий ее. «Морт» не заклинание и даже не проклятие, это приглашение. Явившаяся тень, шагнувшая в реальность, не уйдет назад без добычи, это известно точно. Столь же надежно проверено многими, прежде использовавшими последнее средство: она предпочитает не оставлять в числе живых того, кто осмелился потревожить, кто возомнил себя имеющим право указывать ей, всемогущей.
Тихое и холодное, как змея, созвучие упало и заскользило, гибко уклоняясь от рассвета в тумане, переливаясь мраком в тенях, избирая добычу. Шарлю казалось, что он видит немигающий взор, обшаривающий весь двор, сарай, избу. Взор оставил без внимания лежащего в обмороке Илью, ненадолго задержался на его сестре, заинтересованно изучил Кощея и жадно, охотно нацелился на Петра – победителя, воистину одаренного мага, человека, не лишенного мужества… Тот вдруг охнул, вцепился в ворот рубахи, бессильно и жалко заслонился от последнего страха вскинутой ладонью и даже не попытался применить свой дар. Тело сползло вниз тихо, почти без звука.
И лишь когда жертва замерла, завершив последний выдох, только тогда змея, сыто шурша чешуей эха, обернулась и в упор взглянула на того, кто ее вызвал… Стало совсем темно и окончательно холодно. Мир погас.
– Убью!
Первое слово, ворвавшееся в тишину посмертия – а именно там себя и числил Шарль с полным правом, – было сказано энергично и даже истерично.
Идея повторной гибели позабавила джинна. Он попытался открыть глаза и осознал с немалой радостью, что первая смерть явно не удалась. Хотя что такое магия, он просто не помнит, из семи чувств кое-как трепыхается только слух…