Бремя удачи

Демченко Оксана Б.

– Дал шестьдесят, – важно сообщил Саня. – Илюха его уломал. Но, если честно, мы сперва сотню просили.

– Скромные мальчики со скромной мечтой…

«Тачка Ф», охая и жалуясь всеми рессорами на отсутствие должной ровности загородных дорог, выбралась с проселка на накатанный путь и помчалась к городу. Саня сидел, вцепившись обеими руками в длинный поручень, и шевелил губами, стараясь магией смягчить и настроить работу подвески. Из чего следовало: его личная мечта в этом сезоне – участие в больших зимних гонках, а герой сезона – кузен Рони, победитель золотого заезда минувшего года.

Карл выжимал

из «Тачки» все, что мог, надеясь до заката решить-таки проблему пропавшего ребенка. И думал о том, каким жалкими становятся предрассудки и нелепые клятвы, едва сударыня Судьба вмешается в людскую суету. Соболев вернулся с севера злее цепного пса. Ему не дали расправиться с магом, похитившим жену. Его самого две недели числили арестантом и допрашивали, затем едва не сослали валить лес и помиловали, лишь принудив уплатить чудовищный штраф, которого хватило на телефонизацию всех учреждений Ликры. Наконец, нищий ничтожный франконец навязал Соболеву клятву. Унизительную. Гнуснейшую! Как можно вслух и самому назвать родным и законным сына кровного врага? Только под страхом смерти. Признаться в подобной слабости Соболев не желал даже перед собой самим. В итоге от злости почернел, а к середине сентября еще и похудел, утратив сон и аппетит… Аккурат в указанное время, словно бы «на десерт», добить стареющего Льва прибыл с севера Илья Львович Соболев – новые документы уже приготовили, да и газеты раструбили на всю страну имя приемного сына, единственного в роду признанного и официально получившего фамилию мальчика, то есть почти наверняка наследника. Лев Карпович сдал, осунулся еще более, читая сплетни и вяло, без былой ярости, угрожая газетчикам.

Все выглядело понятным и неизменным… но Судьба хитро усмехнулась, переворачивая очевидное и заменяя невозможным. Случилось то, чего никак не ждали.

– Эй, гляди, куда летишь, барин! – возмутился кучер, едва успевший потесниться со своим возком к стене дома.

– Прости, увлекся, – крикнул Карл и сбросил газ.

Огляделся. Впереди – последний поворот, а за ним…

«Тачка Ф» скрипнула тормозами и замерла, вплотную прижавшись к зарослям шиповника, пытающимся оградить приватность небольшого домика. Колючки сердито взвизгнули по крылу, Саня подвинулся на сиденье, сторонясь лезущих в окно пыльных полуголых веток. Листья были ободраны, плоды едва успели покраснеть – да и то от манер здешних людишек.

– Эй, молодой, красивый, – заголосила цыганка, первой вывернувшаяся из-за угла и шагающая к машине за законной добычей. – Тебе погадать или сразу откупишься?

– Сразу, – согласился Карл, заинтересованный выгодным предложением. – Ромка мне нужен. Пеньков Роман.

– Ай, да он всем нужен, – отмахнулась цыганка, кокетливо тряхнув волосами и подмигнув. – Пять рублей – и проведу без очереди. С каждого.

– А так ли было нужно продавать шубу? – обратился Карл к самому себе, не глядя на сына и без спора отдавая деньги. – Я гляжу, мечта у мальчика доходная.

Цыганка припрятала деньги, поправила платок, резко отвернулась и пошла прочь не оглядываясь. Барон прихватил сына за плечо и двинулся следом не отставая. Он не сомневался: потеряв из виду проводницу, новой заплатит уже вдвое дороже.

За поворотом прямо на дороге сидели пятеро крепких молодых цыган, играли в ножички.

Саму улицу – пыльную трубу, гудящую постоянным ветром, ограниченную двумя стенками без окон, – наглухо перегораживали два воза. Мужчины поглядели на цыганку, та неопределенно повела плечом и юркнула в узкий лаз между стеной и телегой.

– Не ромалы, да еще без очереди, – сердито буркнул старший из сидящих, бросая нож. – Куда мир катится?

Прочие согласно закивали, не прекращая игры. Карл шевельнул бровью, запрыгивая в возок и на втором шаге спрыгивая наземь. Саня протиснулся в щель, как и проводница, уже успевшая убежать довольно далеко вперед и пробирающаяся через плотно сбившийся табунок лошадей в дальнем конце улицы. Карл прибавил шаг и нашептал себе и сыну тропку: кони бывают всякие, едва ли разумно проверять при наличии магии и удачи, склонны ли эти лягаться и кусаться.

Табор сгрудился на небольшой площади перед торговыми складами и выглядел весьма необычно. Цыгане все были здесь: не гадали на рынке, не торговали конями или золотом, не устанавливали наспех свои походные кузни. Сидели и стояли, переминаясь и переговариваясь. Поглядывали в сторону большого шатра, прислушивались и вздыхали.

Провожатая прямиком зашагала к шатру, на нее глянули неодобрительно и несколько раз с откровенным раздражением уточнили, не лезет ли она без очереди. У самого полога шатра хмурый огромный мужик – по виду можно предположить, кузнец – молча преградил дорогу своей ручищей. Провожатая сникла и остановилась.

– Сами дальше уговаривайтесь, там он, – скороговоркой сообщила цыганка, подобрала юбки, развернулась, махнув кистями цветастого платка, и сгинула в толпе.

– Честные ромалы уже на послезавтра занимают, а вы тут что забыли? – прогудел кузнец.

– Рому забыли, – прямо уточнил Карл. – Он не сообщил отцу о своих планах. Мы исправляем это досадное недоразумение.

– Карл фон Гесс человек приметный и даже уважаемый. – Кузнец нахмурил темные густые брови и заговорщицки добавил густым зычным шепотом: – Пущу, а как же. Только уговор! Вы меня выкликните. Сразу. Степана.

– Уговор, – кивнул барон, ныряя под смуглую ручищу.

В полумраке шатра, разделенного на две части полотнищем, Карл сразу споткнулся и замер. Он ожидал увидеть кого угодно, но никак не тихую, воспитанную сударыню Алмазову, коей следовало бы разбирать вещи в доме и нянчить малышку Поленьку. Екатерина Федоровна расположилась на сломанном диване, заваленном шкурами и платками, подушками и скатанными в валики вещами. Сидела удобно, с прямой спиной, возле столика, накрытого чистой скатертью, с надежно установленными в середине узорным чайником и тонкой фарфоровой чашечкой.

Перед Алмазовой, на колченогом табурете, маялась и вздыхала молоденькая цыганка, благочинно сложив руки на коленях и чувствуя себя в этой позе неудобно и неловко.

– Документов нет, – вздохнула Алмазова, делая знак кому-то в углу. – Ладно, пишем, как назвалась, Лялей, потом разберемся. Вшей тоже нет?

– Как можно, яхонтовая…

– Это мне бы следовало спросить, как вы умудряетесь, при наличии бань и мыла, – отчитала Алмазова. – Милочка, мне совсем неинтересны ваши золотые цепочки, хоть вы ими и гордитесь. Я устала от непрерывного звона. Но кофточка грязная, а шею я вовсе не обсуждаю. Вы все усвоили?