Бремя власти: Перекрестки истории
Шрифт:
Беспокоясь о сыне, Иван Грозный, как свидетельствуют рассказы современников, перед самой смертью определил состав некоего «опекунского совета» при «малоумном» Федоре. Совет состоял из ближайших родственников Федора: это дядя по материнской линии Никита Романович Юрьев, троюродный брат князь Иван Федорович Мстиславский с сыном Федором и шурин Борис Годунов.
Энергичные действия властей начались буквально с первых часов нового царствования: продажных чиновников, судей, военачальников и наместников сменили, а вновь назначенным под страхом сурового наказания запретили брать взятки и допускать злоупотребления, для чего им увеличили годовое жалованье и добавили земельки к прежним участкам. Уменьшили подати, налоги и пошлины, собиравшиеся во времена прежнего царя, а некоторые – и совсем отменили; вернули опальных и заключенных, и впредь велено было правосудие отправлять невзирая на лица: «ни одно наказание
Перемены были разительны: «Государство и управление обновились настолько, будто это была совсем другая страна, – пишет Дж. Горсей, – новое лицо страны было резко противоположно старому; каждый человек жил мирно, уверенный в своем месте и в том, что ему принадлежит. Везде восторжествовала справедливость» [14;90].
Федор продолжал свой привычный образ жизни: «Извне все легко могли видеть в нем царя, изнутри же подвигами иночества он оказывался монахом; видом он был венценосцем, а своими стремлениями – монах, причем второе не смешивалось (с первым) и не показывалось явно, и этого доброго стремления и любви к Богу не могли остудить ни жизнь с супругою, ни высота самого царского престола, ни великое изобилье благ, связанных с самодержавием» [48;189].
И если русскому народу подобное религиозное пристрастие монарха не казалось чем-то необычным – более того, именно благодаря этому пристрастию страна богатела и процветала! – то для иностранных наблюдателей сугубая царская религиозность служила лишним подтверждением «слабости» ума: по словам голландского купца Исаака Массы, [72] «царь больше походил на невежественного монаха, чем на великого князя» [44;97], а французский офицер Жак Маржерет [73] писал, что Федор – «государь весьма небольшого ума, любивший боле всего звонить на колокольне и большую часть времени проводивший в церкви» [44;17].
72
Масса Исаак (ок. 1587–1635) – голландский купец и торговый агент, находился в России в 1601–1609 и 1612–1634 годах.
73
Маржерет Жак (1550–1618) – французский офицер на русской службе при царе Борисе. Начальник отряда иностранных телохранителей. В 1609 году перешел на сторону Лжедмитрия II, в 1610 году – на службу к королю Сигизмунду.
Хотя Федор много времени отдавал молитвам и церковным службам, он тем не менее сам принимал участие в государственных делах, присутствовал на заседаниях Боярской думы, советовался с боярами и военачальниками, слушал их доклады и раздавал приказы: «Возвратясь из церкви домой, царь садится в большой комнате, в которой для свидания с ним и на поклон являются те из бояр, которые в милости при дворе. Здесь царь и бояре, если имеют что сказать, передают друг другу. Так бывает всякий день, если только здоровье царя или другой случай не заставят его изменить принятому обыкновению. Около девяти часов утра идет он в другую церковь в Кремле, где священники с певчими отправляют полное богослужение, называемое обедней,которая продолжается два часа, и в это время царь обыкновенно разговаривает с членами Думы своей, с боярами или военачальниками, которые о чем-либо ему докладывают, или же он сам отдает им свои приказания. Бояре также рассуждают между собой, как будто они находились в Думе» [52;153–155].
«Род мой вместе со мной умрет…»
Но дворцовая борьба не прекращалась.
Здоровье царя Федора всегда было слабым, попытки произвести на свет наследника не увенчивались успехом – царское окружение не могло не задумываться о том, кому перейдет русский трон со смертью монарха.
Основной движущей силой интриг были князья Шуйские – Рюриковичи по крови, занимавшие видные должности при царе Иване. Им необходимо было утвердиться и при царе Федоре в надежде на то, что государь передаст власть представителю их рода.
Мешали Годуновы, главной опорой которых являлась царица Ирина. Был разработан план, по которому царицу следовало сослать в монастырь (из-за ее неплодия), а царю подобрать новую супругу из клана сторон – ников Шуйских, благо пример многократно женившегося Ивана Грозного был еще у всех в памяти.
К Шуйским примкнули другие бояре, а также митрополит
74
Дионисий – митрополит Московский и всея Руси с 1581 по 1586 год. Умер в Хутынском монастыре, куда был сослан.
75
Борис Годунов, сочувствуя несчастью сестры, еще в 1585 году просил медицинской помощи у англичан, в ответ королева Елизавета I отправила в Россию доктора и повитуху, но они так и не добрались до царского двора и принуждены были вернуться обратно в Англию.
С челобитчиками разобрались сурово: повинившихся Шуйских удалили от двора: кого в ссылку, кого – на богомолье; Дионисия лишили сана митрополита и отправили на покаяние в Хутынский монастырь в Нижнем Новгороде; другие участники также отправились в дальние края, а некоторые – и в тюрьму. Торговые и посадские люди, вступившие «не в свойское дело», пострадали более жестоко: семерых казнили, остальных сослали подальше от Москвы – вплоть до Сибири.
Это был последний боярский заговор, результатом которого стало окончательное укрепление власти царя Федора и могущества Годуновых. Русский посол Ф. М. Троекуров с полным правом писал полякам, надеявшимся, что крамола Шуйских ослабит положение Федора: «…царь наш дородный государь, разумный и счастливый, сидит он на своих государствах по благословению отца своего и правит государством сам и против недругов всех стоять готов так же, как отец, дед и прадед. Людей у него много, вдвое против прежнего, потому что к людям своим он милостив и жалованье им дает, не жалея своей государевой казны, и люди ему с великим радением служат и впредь служить хотят, и против недругов его помереть хотят. В людях розни никакой» [36;95].
Жизнь в царстве наладилась, но и царя, и подданных не мог не волновать вопрос о престолонаследии: своих детей у царской четы не было (рождались мертвыми), а отдавать престол «незаконному» царевичу Дмитрию Федор не хотел, понимая, что это повлечет за собой опалу на всех родственников жены. [76]
Смерть царевича Дмитрия только обострила обстановку.
В пьесе А. К. Толстой как бы «спрессовывает» историческое время: события, происходившие в реальности на протяжении чуть ли не шести лет, в пьесе быстро следуют одно за другим в стремительном темпе и держат зрителя в напряжении.
76
Дмитрий родился в последнем браке царя Ивана Грозного с Марией Нагой. Некоторые исследователи считают этот брак седьмым, некоторые – пятым. Церковь не венчала уже и третий брак, так что в любом случае этот союз не считался законным с религиозной точки зрения.
Драма заканчивается трагической сценой, когда царь Федор узнает о смерти Ивана Шуйского, якобы «удавившегося» в темнице, о смерти Дмитрия, заколовшегося ножом, и о войсках крымского хана, надвигающихся на Москву. Федор видит полный крах своих попыток «всех согласить, все сгладить», предчувствует грядущие беды, виновником которых считает себя, сокрушаясь, что престол «Бог весть кому достанется»…
Престол достанется Борису.
Но до этого судьбоносного момента пройдет еще восемь долгих лет.
После многократных богомольных походов царской четы по монастырям Бог услышит мольбы несчастных родителей и дарует им в июне 1592 года дочь, которую нарекут Феодосией. Но радость продлится недолго, а надежда обманет – девочка проживет всего два с небольшим годика и в январе 1594 года скончается.
Через три года за ней последует и ее отец – 7 января 1597 года царя Федора не станет. Наследника он не оставит, сказав перед самой кончиной: «В царстве волен Бог». [77]
77
Российский биографический словарь. Т. «Яблоновскш – Фотинъ». С. 300.