Бремя
Шрифт:
...«Пить, как хочется пить... Почему никто не даст ей пить... Все в ней пересохло, как в пустыне, даже воздух, который она вдыхает с натугой, царапает горло. Хотя бы кто-нибудь принес, как хочется пить...» — Несса попыталась сказать одно только слово: «Воды!», — но оно не озвучилось, не хватило голоса, лишь губы зашевелились, и потом опять забытье поглотило ее.
Агония продолжалась почти сутки, врачи надеялись спасти ребенка, но ребенок не мог бороться от истощения. Состояние Ванессы ухудшалось, пока не дошло до критического, упало давление, уровень сахара в крови снизился до опасного. Собрали срочный консилиум и решили оперировать. Операция шла при полной анестезии, пришлось использовать вакуум,
Хирург выглядел уставшим, сникшим, когда подошел к нему с приопущенной головой:
— Мистер Файнс, нам не удалось сохранить беременность... Я очень сожалею... Мы сделали все возможное. Думаю, что причиной спонтанного выкидыша послужил шок, испуг или приступ паники... Должен вам честно сказать, что эмоциональное состояние миссис Файнс требует пристального внимания психиатров. Простите, я знаю, как вам тяжело...
* * *
«Так вот ты какая, жизнь! Способная на месть. Требующая расплаты... — думал Артур, один возвращаясь домой. — Жестокой расплаты... Но почему не от других? Не от безразличных? Не от тех, кто окончательно очурбанился? Ведь знал он таких — ничего с ними не случается. Хоть и нельзя так думать. И все-таки, почему с ней? Почему с ним?» — и впервые незнакомое чувство — злоба, почти ненависть, неизвестно к кому поднялись в нем.
Ванесса приходила в себя медленно, и ей все время казалось, что ребенок где-то рядом, она чувствовала детское дыхание, неповторимый молочный запах его тельца, невыразимое младенческое присутствие и тепло. В поздний час, когда в роддоме все стихло, стараясь никого не потревожить и не быть замеченной, вышла в пустой длинный коридор... Пол был гладким, как зеркало, и она заскользила по нему босыми ногами, едва удерживая равновесие. В конце коридора горел свет, и кругом не было ни души. Когда-то с ней все это уже происходило... Вдруг послышался плач ребенка, Несса насторожилась, пытаясь сориентироваться, а потом побежала.
Бежать по зеркалу было трудно: оно то и дело откатывало назад. Но она не сдавалась. Ребенок закричал громче, Несса рванулась навстречу и... очутилась в широком отсеке коридора, в том месте, где горел яркий свет, странно исходящий из стен и потолка, и необычайно красивый, словно рассеянная радуга. Прямо перед собой она увидела большую белую дверь, из-за которой доносился детский плач. Несса потянула за ручку, и дверь легко открылась. Она ужаснулась тому, что увидела: огромный зал был заполнен детьми, в основном совсем еще крошечными младенцами... Дети лежали на полу, на подоконниках, на грязных многоместных нарах... И никто за ними не присматривал, никому до них не было дела... «Их бросили... — подумала Несса. — Они оказались не нужны своим матерям. Но, может, и ее ребенок здесь? Она-то пришла за своим... Потому что он нужен ей, нужен...».
— Что вы здесь делаете, мадам? — окликнул ее кто-то сзади, голос показался знакомым. — Вам нельзя здесь находиться... Вы должны немедленно вернуться в палату.
Ванесса оглянулась по сторонам, но никого не увидела.
— Вы должны вернуться в палату, — повторил строго голос.
— Я ищу своего ребенка, я бы хотела увидеть своего ребенка, — умоляюще сказала Несса.
— Вы пришли слишком поздно. Вы не можете получить его обратно. Единственное, что я могу для вас сделать — показать вам вашу дочь, но только для того, чтобы вы смогли попрощаться.
Видна была только широкая спина женщины, одетой в длинный черный халат. «Если это — медсестра, то почему она — в черном?» — подумала Несса.
— Следуйте за мной, — приказала женщина. — Нам
И женщина повела Ванессу в конец зала.
У Нессы подкашивались ноги и от вида детских головок, ножек, ручонок — мутнело в глазах. Познавшая страх в разных его проявлениях, она никогда прежде не спускалась на такую его глубину. В какой-то момент ей захотелось повернуть назад, в палату, но желание найти своего ребенка было сильнее, и она продолжала следовать за женщиной в черном.
— Так, — сказала медсестра, не оборачиваясь, когда они попали в мрачный, сырой отсек в глубине помещения, — здесь — ваше отделение. Выкидыши по нерадивости матерей... — и указала на маленький сверток, лежащий на полках, вроде нар.
Несса подошла и открыла, в свертке лежало ее дитя. Она сразу узнала ее. «Доченька моя... — прижалась она лицом к маленькому беспомощному личику. — Доченька моя...».
Медсестра взяла Нессу за плечо, прикосновение тоже странно что-то напомнило. Обернувшись, Ванесса увидела перед собой того сумасшедшего, преследующего ее, теперь, оказывается, везде и всегда.
— Мы вас предупреждали о последствиях... — самодовольно сказал он и осклабился.
Несса закричала в голос и наотмашь ударила по ненавистному лицу...
— Мадам, мадам, проснитесь. Вам необходимо проснуться, — санитарка тормошила Нессу, пытаясь разбудить ее.
Ванесса открыла глаза.
Она не понимала, почему продолжала жить.
* * *
Неожиданно посреди зимы на три дня зарядил дождь, и ветер, как старая, заигранная пластинка, скрипел на одной и той же ноте. Казалось, не появится солнце отныне никогда, да и не хотелось солнца, ничего не хотелось. Однако оно появилось, сначала неуверенно, словно репетируя, как добросовестный артист свой выход, а потом, в одну минуту вдруг залило все вокруг запоздалым обильным теплом.
Тяжелые шторы плотно закрывали окна, но лучи все же пробивались в комнату. И свет, и тепло раздражали. Ванесса лежала в постели лицом вниз и не могла пошевелиться. Она знала, что нужно встать и принять душ, но даже воображаемый звук льющейся воды вызывал физическое неприятие. Вода, которая когда-то доставляла ей столько радости — родник ее детства — почему-то стала чужой, пугающей сущностью. Мир отделялся от нее, и она по нескончаемой спирали двигалась вниз. «Все бессмысленно, — думала она. — Ты все равно умрешь, и все они, сегодня довольные, тоже умрут, а жизнь так и будет кружиться в своем железном колесе без меня и без них, снова жаля кого-то больно, а кого-то развлекая минутной иллюзией счастья».
Балансировать на краю... Она часто слышала это выражение в «Доме Желтого круга» от врачей и пациентов, и только теперь понимала его значение. Что-то толкает людей на край, один неверный шаг — и ты в пропасти. Эрика и Андрей, каждый по своему, сделали его. А она сама стоит на самом острие и, как цирковой акробат, манипулирует пока еще телодвижениями, манипулирует и всей жизнью, чтобы сохранить хоть какое-либо равновесие. Для кого? Для чего? Кто он, которому нужно ее существование?
Она вспомнила, что в детстве, подростком, видела настоящую пропасть. Однажды с классом они ходили в поход в горы и набрели на скалу. Разгневанный некто гигантским ножом полоснул и разрезал ее надвое, и вспоротое нутро чернело, как пасть чудовища. Что-то почудилось ей тогда в том оскале скалы? Она вспомнила, как тогда придвинулась к самому краю, превозмогая головокружение, и сковырнула ногой кусок земли и от силы, что мгновенно увлекла его вниз, вздрогнула, отпрянула. Но преодолев страх, еще раз взглянула в гулкую пустоту. Показалось, пасть пропасти приоткрылась, подразнивая и приглашая. Она попятилась тогда назад и, развернувшись, побежала прочь. Не приняла приглашения...