Бриллиантовая пыль
Шрифт:
Раньше подсчета бедам он не вел, долго не придавая значения народным поверьям, считая все напасти судьбы простым стечением обстоятельств, невезением. Половинки желтого алмаза как наследство передал девчонкам, когда покидали родной дом: одну – Нинке, вторую – Зойке. А наследство-то оказалось роковым! И только теперь, при получении известия о гибели Нины, к нему словно пришло озарение: во всем виноват окаянный желтый камень! Только теперь со всей отчетливостью он увидел длинный список его жертв: Варя, Анна, Галина, Имъял, Любаша, Маринка, Нина…
Зойка… Зойка последняя осталась… Избавиться от желтого алмаза, окропленного братовой
«Где сейчас эти дьявольские половинки? – с тоской думал дед. – Как приеду, первым делом разберусь!»
…Самолет заходил на посадку. Мальчик на соседнем кресле во все глаза рассматривал огромный мегаполис, открывающийся с высоты полета в этот утренний час. Дед ободряюще ему улыбнулся…
Столица ошеломила Алексея Яковлевича своими расстояниями, современной непонятной архитектурой, обилием рекламных вывесок, игорных домов, магазинов, шириной автострад. И огромным количеством автомобилей, сплошь заполонивших не только шоссе, но и улицы, переулки, дворы и даже тротуары этого «Нового Вавилона», как мысленно окрестил он гигантский город. В Москве старик не был очень давно и теперь не узнавал ее совершенно. Ему казалось, что он попал в чужую страну – повсюду иностранные названия, назойливая, кричащая реклама, искусственный блеск неона, нависающие громады вычурных домов, равнодушные серые лица. Весь этот новый облик некогда любимого им города вызывал в нем невольный протест, отторжение. «Немудрено, что здесь убивают людей, – думал он. – Доброта и великодушие не живут среди асфальта и бетона». Неузнаваем был даже центр, который Алексей Яковлевич знал когда-то как свои пять пальцев и куда вез его таксист по указанному адресу.
Алексей Яковлевич прибыл на Татарскую улицу, где жила Нина, и теперь стоял перед массивной железной дверью ее квартиры в полной растерянности. Только здесь он спохватился, что даже и не подумал, как туда попадет. Не зная зачем, скорее по старой мирнинской привычке, где отзывчивые люди всегда что-нибудь да подскажут, он позвонил к соседям по лестничной клетке. Там никто и не откликнулся.
«Старый дурак! – разговаривал он сам с собой. – На что ты надеялся? Знал же, что Зоя давно уже не живет у Нины, снимает где-то жилье». Но ее-то адреса у деда не было, ведь даже письма для внучки он отправлял к Нине, вкладывая их в общий конверт.
«На то и надеялся, что раз Нинка погибла, так Зойка должна тут меня ждать. И адрес обратный на телеграмме указан этот», – оправдывал он себя. Постояв немного в раздумье, дед подхватил свои вещи и пошел на улицу. Уселся во дворе на скамью, пытаясь понять, что же ему дальше делать. Можно было пойти в милицию, по адресу второй телеграммы, и сразу же приступить ко всяческим похоронным делам, да только ему же надо где-то поселиться… А что, если взломать замок, да и жить в Нинкиной квартире? Дед вернулся в подъезд, поднялся на четвертый этаж и внимательно осмотрел дверной проем. «Ух ты, это ж сейф, а не квартира! – думал он, оценивая на глаз толщину металла. – Такую дверь и слесарь не вскроет, надо автогеном резать». И тут ему пришла наконец здравая мысль: у него же есть телефон, мобильный номер Зои! «Совсем голова у тебя, старый хрыч, перестала соображать!» – обругал он себя и принялся шарить в карманах, ища записную книжку.
Дед опять вышел на улицу, намереваясь
– Здравствуйте!
Старик кивнул – в Мирном не редкость, когда возле дома здороваются даже с незнакомыми людьми. Но парень вдруг спросил:
– Вы к Журавлевой приходили?
– Да, – недоуменно посмотрел на него дед.
– Сержант Сбруев, из МУРа, – представился в ответ молодой человек. – Вы ее родственник? Меня попросили доставить вас в управление уголовного розыска, в отдел, который занимается расследованием ее убийства. Поедем? – И он указал рукой на припаркованный неподалеку автомобиль.
– Да я… Мне бы, сержант, поселиться где-нибудь вначале. Вот думал, тут, у Нинки, – растерялся дед от такого неожиданного поворота.
– Ну, в квартиру вы вряд ли сможете попасть. Она закрыта. Ключей, как я понимаю, у вас нет? Проедем в управление, там что-нибудь решат.
Алексей Яковлевич подумал, что раз уж так складывается, то надо ехать. А позвонить Зойке оттуда даже удобнее будет.
В машине он сидел тихо, обдумывая странную ситуацию. С какой это стати его тут поджидали? Откуда знали, что именно сегодня он здесь появится? Но вопросов задавать не стал, решив, что раз ведется следствие, то мало ли по какой причине милиция могла дежурить у подъезда Нины…
На самом деле сержант Сбруев вел наблюдение за квартирой Журавлевой, ожидая появления неуловимой Зои. Проследил за стариком и тут же отзвонил Заморочнову. Тот догадался, что пожаловал родственник убитой, и попросил сержанта привезти деда к нему на Петровку.
Час был ранний, сотрудники только-только приходили на работу, но Заморочнов уже сидел в своем кабинете. Он поднялся навстречу входящему старику, поздоровался, представился. Мужчины оценивающе посмотрели друг на друга: один – седой, высокий, сухощавый, с изборожденным морщинами лицом и покрасневшими от бессонной ночи глазами; второй – светловолосый, среднего роста крепыш, с простоватыми, невыразительными чертами лица и хмурым взглядом.
– Тезки, значит, – сказал старик, пожимая руку старшему лейтенанту.
– Ага, тезки, – доброжелательно улыбнулся Заморочнов, и вся мрачность с него как будто слетела, а глаза приветливо засветились. У деда внезапно само собой, без особой на то причины, возникло расположение к этому крепышу-следователю. Видимо, с возрастом люди обретают способность чувствовать сердцем.
– С дороги? – кивнул старлей на дедов рюкзак.
Тот утвердительно крякнул.
– Устали, наверное. Я сейчас вам чайку организую или кофейку. Да и сам с удовольствием выпью, а то дома не успел позавтракать. И вы не волнуйтесь, Алексей Яковлевич, долго я вас терзать не буду, понимаю, что утомились.
Они пили горячий кофе с сушками, а разговор все петлял по отвлеченным темам – какая погода, как перелет, как изменилась Москва… Старлей внимательно следил за дедом, пытаясь понять, известно ли ему что-нибудь об убийстве, читал ли он газеты, знает ли о подозрениях, павших на его внучку. Алексей Яковлевич тоже не спешил задавать интересовавшие его вопросы, предполагая, что раз пригласили его сюда, да еще с доставкой, то рано или поздно скажут зачем.
«Интересный дед. Терпения у него хоть отбавляй – ведь видно же, хочет спросить, что да как, а первым разговор не начинает», – думал Заморочнов, все ожидая, когда же наконец старик справится о ходе следствия.