Бриллиантовая пыль
Шрифт:
– Рита! Куда ты запропастилась? Рита, ты где? Рита! Маргарита! – И все строже и уже со страхом: – Марго!!!
Заморочнов безотчетно искал глазами соседскую девчонку среди толпы, а в мозгу у него словно вспышкой отозвалось: Рита – Маргарита – Марго…
Что, что его насторожило в этой цепочке имен? И вдруг… словно пелена, доселе закрывавшая его глаза, спала! Вот та самая ускользающая догадка, та неоформившаяся мысль, что мелькнула у него, когда он знакомился с досье якутского коммерсанта и депутата! Ну как же, как же он раньше не догадался?! Может, это просто совпадение? Нет! Наверняка та самая невзрачная девушка в очках, что работает в конторе Журавлевой, и есть жена Иванова! Словно вживую перед ним встали строчки из убэповской справки: супруга Иванова,
«Что там, в справке, говорилось о Маргарите Ивановой? – припоминал старлей. – В прошлом проститутка, а ныне помогает мужу в его бизнесе. Подозревается в шантаже, вымогательстве и мошенничестве!» Да, какой же он ротозей! Правильно его Никоненко обозвал. Что эта аферистка делала в нотариальной конторе?
Каков смысл тех записей, что вносила в список своих дел Журавлева? «Иноземцев – мелкий акционер», подчеркнуто тремя жирными чертами. Нотариус нашла мелкого акционера, заплатила ему, и он начал судебный процесс против Иноземцева. Это уже понятно. Второе ее дело, запись чуть позже: «Иванов св.». Может, он правильно догадался с самого начала и «св.» означает «свидетель»? Журавлева намеревалась заставить Иванова свидетельствовать против… кого? Иноземцева? Легостаева? В таком случае Иванов мог подослать к нотариусу свою жену, чтобы та следила за каждым ее шагом, за каждым движением. Или через Маргариту велись торги, переговоры. В чем же тут дело? А вдруг и Легостаева посадила Журавлева? Может, она мстила за что-то всем троим? Угрожала Иванову? Но возможно и другое: нотариус отрабатывала легостаевский подарок, офис, выводя из бизнеса его партнеров. Ясно одно – Нина Львовна влезла в опасную игру. Предположений слишком много… Как разрешить головоломку, как сложить воедино все ее фрагменты?
Соседская девчонка отыскалась у киоска с мороженым, и мамаша уже вовсю отчитывала ее за непослушание, а Заморочнов достал телефон, чтобы срочно связаться с Саватеевым. Дима ответил сразу же:
– Ну, чего еще?
– Димон! Срочно, слышишь, срочно проверь служащую из журавлевской конторы Риту Иванову! Есть подозрения, что она является женой коммерсанта Иванова, с которым убитая перезванивалась последние дни.
– И что? Мало ли кого из знакомых Журавлева к себе на работу устраивала? Кстати, поэтому и Иванову твоему звонила… Отчитываясь, так сказать.
– Если это та самая Маргарита, то она девушка непростая. Согласно досье из УБЭПа, известная шантажистка и мошенница! Ты понимаешь, что это значит? А с учетом того, что Журавлева возбудила судебный процесс против Иноземцева? Есть вероятность, что она хотела и Иванова посадить! Или привлечь его в качестве свидетеля. Возможно, нотариуса убили из-за этого процесса. Маргариту надо допросить, она может многое знать. Отзвони мне, как что узнаешь.
Саватеев помолчал, что-то соображая, потом буркнул:
– Хорошо.
Алексей вернулся в вагон и улегся на своей полке – стоянка закончилась. Ничто уже не могло отвлечь его от размышлений – ни капризы детей, ни посторонние разговоры, ни пейзаж, мелькающий за окном. Он пытался разрешить головоломку с бизнесменами, мошенницей и нотариусом…
…Кто кого шантажировал: Журавлева Ивановых или наоборот? Если Рита Иванова – та самая Маргарита Шилова (в чем он уже не сомневался, не напрасно эта девица все подглядывала да подслушивала, поблескивая своими очками в дверной щелочке, не напрасно Заварзина обмолвилась, что убитая ее недолюбливала), то вместе со своим муженьком она могла шантажировать Журавлеву. В этом свете понятно, зачем Журавлевой срочно понадобились деньги. Есть и такой вариант: супруги Ивановы вынудили юриста провернуть какую-то операцию – да хоть ту же сделку с «Металлопродуктом»! Или еще с какими фирмами, принадлежащими Ивановым, черт их знает. Нотариус, в свою очередь, пошла на все: устроила сделку, собрала для них деньги, и все это только для того, чтобы они дали свидетельские показания в судебном
Отпечатки пальцев… надо снять у нее отпечатки пальцев! Если они совпадут с теми, что обнаружены на договоре, это можно отнести к косвенной улике! Конечно, Рита Иванова может сказать, что просматривала договор, поскольку она работает в конторе. Но ведь Заварзина, помнится, говорила, что сделка была коммерческой тайной и Журавлева никого в нее не посвящала. Хм… эта ловкая дама вообще могла быть с ними заодно – Иванова работала ее помощницей. Да, и еще – проверить на предмет отпечатков Зоину папку, где лежали бумаги, и тот самый чистый блокнот, в котором уж очень подозрительно красовался один-единственный номер телефона конкурентов «Металлопродукта». Отдать на графологическую экспертизу!
Заморочнов вновь поспешно слез со своей полки, взял мобильник и пошел в тамбур, чтобы еще раз звонить Саватееву, а может, даже и самому Никоненко. Но его ждало разочарование – едва он набрал номер, как телефон пикнул, давая знать, что села батарея, и отключился. Черт возьми! Этого только не хватало! Алексей вернулся в вагон и стал рыться в своих вещах – ну конечно, зарядное устройство для телефона он забыл… да и где тут, в поезде, можно было бы его подключить? Придется по прибытии срочно купить новое! Алексей отчаянно оглядел пассажиров – нет ли у кого телефона, и даже громко попросил помощи: «Граждане, срочно надо позвонить, я старший лейтенант милиции!» Люди с любопытством уставились на него, но никто даже не пошевельнулся… «Вот народ, – злился старлей, – до чего же дошло равнодушие? Или нас настолько презирают? Немудрено… Уж сколько раз правоохранительная система себя компрометировала. Так что помощи и содействия от людей не дождешься. Ну ничего, через четыре часа прибуду в Архангельск, позвоню оттуда, прямо с вокзала. Пальчики – это уже детали. Главное – проверить Иванову, а об этом я успел сказать Саватееву…»
Алексей Яковлевич вернулся домой на Татарскую только к вечеру. Ох и трудный же у него выдался этот вторник, Одесса-мама! Никогда еще не приходилось ему делать в жизни такого сложного выбора. Вернее, выбора-то у него и не было! Он поступил единственно правильным образом. В любом случае что сделано, то сделано… Не думать об этом, не думать… Гнать прочь эти мысли, да и что теперь с них толку?
Дед достал из рюкзака пачку пельменей, купленную по дороге, и прошел на кухню. Поставил воду на плиту, порылся в холодильнике, нашел масло, банку с маринованными овощами.
Совсем нехорошо ему к вечеру стало… И то – сердце-то не железное! Причем болит не как обычно, когда сдавливает грудь или покалывает под левой лопаткой, а как-то по-новому, по-другому. Словно старая боль сместилась ниже и правее, по центру груди. Пока закипала вода, старик присел на табурет, оперся локтями об обеденный стол – сил стоять уже не было. Намаялся за целый день – Москва эта суетливая, да и волнений сколько выпало. Сначала в контору мотался, потом к Нинке на кладбище… Там пешком оттопал – дай Боже. Да еще заплутал немного в столице. К тому же толком ничего сегодня и не ел – так, перекусывал на ходу, всухомятку, вот и разболелся желудок. А может, водка нехорошая попалась – выпил немного на свежей могилке, Нинку помянул… Ну ничего. Сейчас вот горяченьких пельмешек пожует, бульончиком запьет, коньячком отполирует, и будет как новенький, думал он.
Дед Леша медленно, без аппетита жевал пельмени, боль не уходила, а казалось, только нарастала. И вдруг словно кольнула острым жалом, как будто в животе у него, в самых внутренностях, кто-то полоснул тонким лезвием. Старик согнулся, положил руку на больное место – аж дыхание перехватило. Закашлялся – подступила тошнота. Алексей Яковлевич бросился в уборную, живот свело сильнейшей судорогой, изо рта пошла розовая пена. Это еще что за напасть? Напуганный, он поспешил спустить воду. Потом подошел к раковине умыться. Кинул взгляд в зеркало. Оттуда на него смотрел изможденный седой старик, по белой бороде которого стекала алая капелька крови.