Бриллиантовая пыль
Шрифт:
– Да, Журавлева… – откликнулся Андрей.
Но дед все же забеспокоился, видя неуверенность Легостаева.
– А если Иванов дело не сделает, давай Зойку подстрахуем на всякий случай. Может, приплатить кому в Москве, а? Какому-нибудь высокому начальству милицейскому. У тебя ж там связи-то остались? Я затем и приехал, чтоб ты сказал мне – кому и сколько. Сам-то поостерегся, сунусь не туда, куда надо… Может, и тебя бы вытащили…
– На меня, дед, никаких денег не хватит. А насчет Зои… Я и сам сначала так думал. Есть у меня знакомый в Генеральной прокуратуре, Зойкино дело он мог бы
– Деньги я вашей квартире нашел, в тайнике. Пятьсот тысяч этой самой зелени.
– Откуда столько? – поразился Легостаев.
– Нина, видать, для тебя насобирала. Она ж в Мирный приезжала, как только узнала, что тебя посадили. Так наши запросили с нее полтора миллиона долларов да еще все твои фирмы в придачу.
– Суки… – процедил сквозь зубы Андрей. – Они же ее наверняка и убили…
– Вот и я говорю – суки. Нина хотела по своим связям пошарить, говорила, может, кто дешевле возьмется. С отчаяния она даже про старый способ вспомнила – понимаешь, о чем я? Просила меня к шаману сходить, узнать, кто противоядие может приготовить. Да только ничего у меня не вышло.
– Ясно. Зоя говорила, что порошок у Нины в сейфе нашла. Так я сразу понял ее задумку. А теперь понимаю, откуда она камешки взяла. Ты, дед, ее снабдил? Неужели все еще копаешь?
– Бывает, – самодовольно усмехнулся геолог. – Только в тот раз камешков у меня не было. А в пыль она смолола вторую половинку того алмаза, что ты у Зойки видел.
– Как?! Еще один алмаз? – Легостаев непонимающе нахмурил брови.
Старик утвердительно покачал головой.
– Два их было. Вернее, один, по линии спайности расколотый. Мы с Нинкиным отцом давно еще его в тайге нашли. Так что у Нинки была своя половинка – наследство от отца.
Андрей недоверчиво смотрел на деда.
– И она столько лет его берегла? Даже мне не показывала? Ну и выдержка! Камень-то ого-ого какой. Если та половинка такая же была, как у Зои…
– Такая же, не сомневайся. А берегла потому, что камень – память отцова. Но ты не думай, что Нинка его утаить от тебя хотела. Ведь как ты в беду попал, не задумываясь растерла-таки камень в пыль! Вот он. – Дед полез в карман своего старенького, потертого костюма и достал оттуда склянку с порошком. – Пузыречек мне милиция вернула вместе с Зойкиными вещами.
Андрей с опаской взял его в руки, открыл, высыпал несколько драгоценных крупинок на стол.
– Точно… та же цветность… – Он, легонько дохнув, сдул бриллиантовую пыль на пол. Потом закрыл пузырек и вернул деду.
Они недолго помолчали, каждый думал о Нине. Старик, словно спохватившись, снова полез во внутренний карман пиджака, достал оттуда медный браслет, что был снят с ноги покойницы, и молча протянул Легостаеву. У того увлажнились
– Я возьму?
– Конечно… Похороны я устроил скромные, ты уж, Андрюха, не обессудь – думал, деньги на Зойку мне понадобятся. А тут вы и без меня все решили. Памятник на могилу потом поставим, розового мрамора, я уже приглядел… У меня с собой карточки с похорон – едва успел получить перед отъездом. Хочешь взглянуть?
– Хочу. – Андрей уже взял себя в руки.
Дед извлек из кармана несколько фотографий. Легостаев задумчиво, подолгу смотрел на каждую из них. Вдруг его лицо напряглось, брови сдвинулись к переносице.
– Кто это? Это же… Как… как она здесь оказалась?!
Встревоженный его взволнованным голосом, дед тоже посмотрел на фото. Легостаев показал пальцем на изображение одной из женщин, стоявших у гроба.
– Черт возьми! – Легостаев рубанул кулаком по столешнице, резко вскочил; охранник, стоявший в противоположном углу, обернулся и сделал шаг в их сторону. Дед успокаивающим жестом показал ему, что все в порядке.
– Сядь, Андрей! Что случилось?
Тот вернулся на место и с жаром заговорил:
– Ты видишь эту женщину? Откуда она взялась? – Он снова ткнул в фотографию.
– Она из Нинкиной конторы, – непонимающе отвечал дед. – Я ее там видел. В пятницу, когда пришел сообщить о похоронах.
– Как она туда попала?! – Легостаев вновь повысил голос.
– Работает, наверное, там, – предположил дед. В груди у него от нехорошего предчувствия уже противно разливалась боль.
– Это ж иванвская сучка! Ты понимаешь, дед! Эта шлюха такие делишки для Сергея обделывала! Сколько народу наподставляла, когда ему надо было кого-то приструнить. Заманивала человека в койку, а потом они с Сергеем подстраивали все так, будто ее изнасиловали.
– Кто? Вот эта? Ты… не путаешь? – с сомнением протянул дед. – Она тихая такая девочка, чай нам подавала, когда я с этой, как ее… с Татьяной разговаривал.
– Тихая?! Да она та еще тварь! Я и сам однажды чуть с ней не погорел, хорошо – не поддался на ее уловки! – горячо уверял деда Легостаев.
Дед достал маленькие таблетки, кинул в рот – боль ширилась в груди.
– И что это значит? – тихим, упавшим голосом спросил он зятя.
– Пытаюсь сообразить! Зойка была у меня в пятницу, значит, с Ивановым встретилась не раньше субботы. А ты, говоришь, видел эту сучку в конторе тоже в пятницу? Потом на похоронах… Нет! Если Иванов что задумал, он не мог так быстро ее туда заслать!
– Говорю ж тебе, Одесса-мама! Она не вот-вот там взялась! Она там работает, это точно. Потому что Татьяна давала ей какие-то указания, распоряжения. У них как раз в конторе проверка была, и она ей говорила: достань папки, поговори с клиентом, еще что-то – не помню.
– Вот даже как… Интересно… и давно она там? Выглядит она совсем по-другому, я ее едва узнал – под интеллигентную заделалась… Значит, Иванов умудрился ее туда пристроить. Когда? Зачем? Копал под меня? Или она там разнюхивала что? Вспомни точно, Татьяна… Татьяна Николаевна тебе ничего про нее не говорила?