Бриллиантовая рука

Иванов Виктор

— Сень, я сейчас.

И махнул рукой куда-то в сторону выхода.

Семен Семеныч согласно кивнул.

Покинув зал и выйдя на улицу, Кеша без труда нашел нужную тропинку и весело зашагал вперед, выделывая ногами причудливые кренделя. Дойдя до пихты, за которой должен был прятаться Лёлик, он остановился и коротко свистнул:

— Клиент дозревает! Будь готов!

— Усегда готов,— донеслось из-за густой зелени. Когда Кеша нетвердым шагом отправился дальше, Лё­лик ему вдогонку

тихо бросил свое всегдашнее:

— Идиот...

Наткнувшись на белую гипсовую стену, возведенную, как водится, перед фасадом общественного клозета, Кеша не долго думая направился ко входу, над которым была нарисована маленькая черная женская фигурка. Неожи­данно он столкнулся лицом к лицу с выходившей из туале­та женщиной.

— Ой, пардон,— воскликнул Кеша.

А из-за кустов громогласным эхом донесся фирменный Лёликин смех.

Семен Семеныч все сидел в ожидании Кеши, подперев лицо ладонью. Он уже почти забыл о верзиле, следившем за ним с самого начала вечера. Наконец, Кеша возвратился и уселся рядом. Желая, очевидно, что-то сказать, Семен Семеныч, как это обычно делают подвыпившие люди, слег­ка погладил Кешу по щеке. Но почти сразу же его что-то заставило повернуться. Этим «что-то» был коричневый цвет пиджака, сидевшего рядом человека. Верзила, тоже уже основательно подпивший, пристально разглядывал ли­цо Семена Семеныча.

— Вы к кому? — спросил Горбунков, сразу отрезвев.

— К тебе.

— Ну?

— Не узнаешь?

— Не узнаю.

Помолчав, верзила предложил:

— Может, выпьем?

— Выпьем.

Они чокнулись, и верзила первым отправил в широко раскрытый рот коньяк, едва не проглотив рюмку. Семен Семеныч попытался повторить этот жест, но у него не получилось. Пришлось пить, как обычно.

— Я тебя тоже не сразу узнал,— заявил вдруг верзила, поставив рюмку на стол.

— Да?

— Угу. Ты зачем усы сбрил?

— Что?

— Я говорю — зачем усы сбрил, дурень! Покачавшись, Семен Семеныч переспросил:

— У кого сбрил?

Однако верзила ответить не успел. Выросший за его спиной Кеша вежливо наклонился и поинтересовался:

— Простите, с кем имею честь?

— Лодыженский, Евгений Николаевич,— представил­ся, вставая, верзила.— Школьный друг этого дурика.

Он показал пальцем на Горбункова, которому, казалось, было уже абсолютно безразлично все, что происходило вокруг.

— Вы не знаете, зачем Володька усы сбрил? — спросил уже у Кеши верзила.

— Усы? — переспросил Кеша и, больше не обращая внимания на верзилу, присел рядом с Горбунковым. Вкла­дывая его загипсованную руку в висящий на шее платок, он потребовал: «Объясни ему, почему Володька сбрил усы».

Затем налил очередную рюмку и поднес ее ко рту Семен

Семеныча:

— Пей. У нас очень мало времени. Пей, Сеня.

— Сеня?! — изумился все еще стоявший сзади верзила. Семен Семеныч покорно выпил.

Через несколько минут непонятно как оказавшийся за их столом верзила, понявший наконец, что обознался, весело пытался оправдаться:

— Вы уж простите! Обознался!

Он склонился всей своей могучей фигурой к Семен Семенычу и добавил:

— Вот если бы вам усы — были бы вылитый Володька Крынкин, мой школьный товарищ.

— Товарищ, у вас когда самолет? — строго поинтере­совался Кеша.

Спохватившись, Евгений Николаевич посмотрел на часы: ,

— Да... пора.

Уже вставая и протягивая на прощание руку Семен Семенычу, он сказал:

— Ну, будете у нас на Колыме...

Кеша вдруг натужно закашлялся, словно внезапно по­перхнувшись.

— ...Будете у нас на Колыме — милости просим!

— Нет,— ответил еще не отдышавшийся Кеша, пожи­мая протянутую руку.— Лучше вы к нам...

«А хорошо, что он не контрабандист,— с умилением, стараясь победить хмель, думал об ушедшем Семен Семе­ныч.— Симпатичный мужик... Зачем же я так напился?»

Кеша закурил и кончиками пальцев тронул поставлен­ную на локоть руку Семен Семеныча. Рука тут же свали­лась со стола. Вернув ее обратно, Кеша спросил:

— Сеня, ты уже дошел до кондиции?

— Нет...

— Нет? Тогда еще по рюмочке.

— Нет-нет,—остановил друга Семен Семеныч.— Боль­ше не буду.

— Должен!

— Нет! — Горбунков прикрыл ладонью рюмку.

— Сеня! Ты меня уважаешь?

— Уважаю, но пить не буду!

— Тогда я тебя укушу.

— Кусай,— безразлично сказал Семен Семеныч и про­тянул торчащие из гипса пальцы.

Слегка качнувшись и чуть не свалившись со стула, Кеша больно впился зубами в пальцы. Как ни пытался Семен Семеныч оторвать руку, Кеша не разжимал зубов.

— Кеша... пусти... люди же кругом, ну что ты! — умо­лял Семен Семеныч.

Устав, наконец, Кеша разомкнул челюсти.

— А под дичь? — вдруг спросил он.

— Под дичь — буду,— кивнул Горбунков.

— Федя, дичь! — громко крикнул Кеша куда-то в сто­рону.

— Дичь! — в тон ему повторил Семен Семеныч.

Через несколько секунд перед их столиком появился Федя, державший на растопыренных пальцах огромное блюдо, на котором, распростерши крылья, красовался огромный фазан.

— Это дичь? — недоверчиво спросил Семен Семеныч.

— Это дичь? — вторя ему, уточнил у Феди Кеша.— И почти сразу же повторил: — Дичь.

— А под дичь водку не пьют,— все еще старался уви­льнуть Семен Семеныч.

— А что пьют?