Бродячее сокровище
Шрифт:
— И вы серьезно?
— Совершенно серьезно, — тихо сказал Агирре. — Такими вещами не шутят, Джон.
— А вы, часом, не с русскими спутались?
— Бросьте, — недовольно сказал капитан. — Что за глупости… Мой покупатель вовсе не из-за «железного занавеса». И он дает шестьсот тысяч, понятно вам? Долларов, разумеется. И плевать ему, что микросхемы ворованные. Какая разница? Главное, если он сам будет старательно разрабатывать аналоги с нуля, потратит пару лет и гораздо больше денег… Классический сюжет промышленного шпионажа. Шестьсот тысяч, Джон. Пополам, по справедливости. У вас есть товар, а у меня — надежный покупатель, так что мы равноправные партнеры, а? И доли наши должны быть равны.
— Вы так уверенно мне это предлагаете… — хмыкнул Мазур.
Агирре усмехнулся:
— Неужели я вам предлагаю нечто неизвестное прежде американцу, противоречащее его системе
— А если я идейный патриот?
— Да бросьте! — с улыбкой покачал головой Агирре. — У вас лицо совершенно другое. В старые времена я повидал немало идейных. Они, простите, другие. Вы же мне представляетесь обыкновенным американским парнем, не склонным уклоняться от выгодной сделки…
— Сопряженной с нешуточными опасностями, — сказал Мазур.
— Да бросьте! Вас никто не контролировал. Никто не может с уверенностью сказать, что микросхемы у вас… или что вы точно знаете, где они. Мы вместе составим для ваших боссов чертовски убедительную версию. Свалим все на ваших покойных друзей — на покойника легко валить все, что угодно, кто возразит? Вас там могло не быть вовсе, они действовали на свой страх и риск, чем провалили дело… ну, вместе мы придумаем нечто убедительное, чтобы вы остались вне подозрений. У вас — цивилизованная страна, никто вас не поставит к стенке и не засадит в тюрьму — всякий имеет право на неудачу…
— Ага, — сказал Мазур. — И мне придется долго и старательно объяснять, откуда у меня вдруг завелось триста тысяч баков…
— Вы мне представляетесь достаточно серьезным и рассудительным человеком, Джон. Неужели вы, едва вернувшись домой, начнете раскатывать на «роллс-ройсе», покупать часы от Картье и зажигать сигары от сотенных? Выждете какое-то время, все забудется… Что вы ухмыляетесь?
— Честно? — спросил Мазур. — В толк не возьму, зачем вам делиться. Кто вам мешает наобещать с три короба, а потом быстренько меня прикончить…
— Вполне разумное подозрение, согласен, — сказал капитан Агирре словно бы с облегчением. — Когда люди так ставят вопросы, это означает, что начинаются нормальные деловые переговоры… Я вам отвечу предельно откровенно, Джон. Конечно, мне не хочется делиться… Мне жаль делиться. Однако обстоятельства сильнее меня. Мне совершенно неважно, которую именно разведслужбу вы представляете — любая из них, взятая в отдельности, представляется мне противником, с которым скромному капитану вроде меня никак не стоит бодаться… Понимаете, Джон, как мне ни жаль делиться, я вынужден. Одно дело, если хоть один оставшийся в живых, то есть вы, все же вернется и, горестно вздыхая, поведает о неудаче. И совсем другое, если ваша группа погибнет целиком. Ни одна разведка в подобном случае не успокоится, пока не докопается до сути. Сюда нагонят чертову тучу агентов, они будут рыть землю на три метра в глубину — и есть серьезные опасения, что, в конце концов, докопаются. Если мы с вами договоримся полюбовно, риск сводится к минимуму. Вы меня никогда не выдадите, потому что ваше начальство подобных сделок не прощает. Влепят вам пожизненное… Честно сказать, я не питаю к вам ни малейшего дружелюбия. Я бы вас с удовольствием пристрелил и забрал всю сумму себе. Но так уж легли карты, что вы — мой страховой полис, а я — ваш… Убедительно?
Мазур краешком глаза следил за двумя субъектами, застывшими у двери. Недооценивать их не стоило — но и переоценивать тоже не нужно. Это не спецназ, не элитные коммандос — всего-навсего шпики, пусть и хваткие, наученные рукопашной и стрельбе… Видно, что они чуточку расслабились, надоело им слушать монотонные разговоры на непонятном языке, протекающие вполне мирно… Есть ли на улице кто-то еще? Вряд ли. Если капитан искренен, если он хочет на старости лет провернуть сделку (а как иначе прикажете понимать происходящее?), то он, как любой на его месте, постарается обойтись
— Послушайте, капитан… — сказал Мазур, ухмыляясь вовсе уж цинично. — А эти вот ребятки, у меня за спиной, долго проживут после завершения нашей сделки? Что-то мне подсказывает, что не заживутся они на этом свете…
— Вас что, волнует их судьба?
— С чего бы вдруг? Я их впервые вижу…
— Тем лучше, — с напряженной улыбкой сказал капитан Агирре. — Таких слишком много, это легко заменяемые винтики… Вам же самому не хочется, чтобы они стали потом болтать о нашей душевной беседе? Вот видите… Останемся только вы и я.
— И те, кто шпионил за чакрой, — напомнил Мазур.
— О, за них не беспокойтесь. Те двое — мои племянники, сыновья сестры, это совсем другое дело… Итак?
— А если я все же откажусь?
— Джон, у меня нет времени вести с вами долгие душеспасительные беседы, — сказал Агирре. — У нас с вами не так уж много времени. Нам следует до предела сократить этот интервал. И вы, и я не можем очень уж надолго выпадать из поля зрения наших шефов — ведь очень скоро нам обоим придется писать пространные доклады и готовиться к долгим объяснениям: почему я упустил Рамона, а вы провалили дело… Чем быстрее мы договоримся, тем лучше.
— Ну, а все же?
Агирре сказал четко, раздельно, почти бесстрастно:
— У меня не будет в жизни второго такого случая, понимаете вы это? А потому я не могу себе позволить сантименты и гуманизм. У вас нет выбора, Джонни… дорогой мой Хуанито, если по-нашему… Никто не знает, что вы у меня, вас никто не прикрывает. Я непременно добьюсь от вас ответа, вы обязательно расскажете, где микросхемы. Быть может, это и покоробит вашу цивилизованную американскую душу, но в старые времена люди вроде меня приобрели огромный опыт в поисках ответов на вопросы… Мы умеем добиваться правды. Очень быстро вы все выложите… вот только равноправным партнером уже не будете. Вообще не будете никем и ничем — потому что в таком виде вас категорически нельзя будет предъявлять кому бы то ни было. Получится, что на чакре погибли все. Если поджечь ее и дать бренным останкам достаточно долго пробыть в пламени, даже ваши эксперты не догадаются, что с вами перед смертью проделывали массу неаппетитных вещей. Главное — не ломать кости и оставить вам все зубы… Если уж быть откровенным до конца, признаюсь, что я заранее постарался вас обложить. Разумеется, бесполезно было бы сообщать патрульным вашу фамилию — у вас, разумеется, полно в карманах документов на совершенно другие фамилии, это опять-таки аксиома… Однако приметы и номер вашего джипа я, уж простите, внес в список машин, которые следует немедленно задерживать вместе со всеми, кто в них находится. Мало ли что придет вам в голову… В случае чего уносить ноги вам придется пешком. Конечно, если мы с вами договоримся, эта вынужденная мера будет аннулирована… — капитан мечтательно улыбнулся: — А знаете, вас вовсе не обязательно пытать. В случае чего вас можно попросту замазать. Ведь это именно вы как раз и могли торгануть микросхемами и подстроить убийство товарищей. Мы здесь, знаете ли, когда-то умели неплохо рисовать такие дела… В глазах ваших шефов вы останетесь не героем или исправным служакой, а подлым двурушником. Честное слово, это нетрудно устроить. У меня появится дополнительный шанс остаться незамеченным. Стоит постараться, вам не кажется? — он продолжал мягко, убедительно: — Мне бы очень не хотелось такого финала, Джонни. Конечно, в первую очередь оттого, что я рискую. Но, если не будет другого выхода, ради таких денег придется и пойти ва-банк… Выбирайте сами. Либо вы полноправный партнер с половиной прибыли, либо…
«Поводить его, что ли? — подумал Мазур. — Как карася на крючке? Долго и занудно обговаривать условия, детали… А смысл? Он прав — нельзя затягивать… Что, если американскую группу кто-то все же подстраховывал — и сейчас бьет тревогу?»
— Итак? — нетерпеливо спросил капитан. — Довольно болтовни, Джонни. — Вы считаете нас, латино, болтунами и занудами — но сейчас как раз вы предаетесь праздному словоблудию… Итак?
— Я согласен, — сказал Мазур. — Триста тысяч — приличная сумма. Точнее говоря, я был бы согласен, но обстоятельства…