Брошь медеи
Шрифт:
Каркаров, пристыженный за свое ребяческое высказывание, переглянулся с непонятно почему повеселевшим Сириусом и оба, веревочкой, последовали за широкой спиной хозяина поместья, ничего не могли увидеть впереди из-за близости стен нового коридора.
К счастью, тот оказался коротким, и они снова столкнулись с дверью, которой Малфой открыл той же порезанной рукой.
За ней была маленькая комнатка, почти каморка, посередине которой, связанная короткой, тускло светящейся цепью, возвышалась статуя Темного Лорда. Статуя была настолько реалистичной, что выглядела живой.
Посмотрев на нее, новоприбывшие замерли.
Каркаров это зрелище не выдержал и, побледнев, грохнулся на пол без сознания. Люциус Малфой, растерялся и стал накладывать на своего гостя одно за другим медицинские заклинания и поливать его водой из палочки. После третьего Энервейта полностью мокрый Игорь пришел в себе, и, еле собрав силы, спросил:
– Люк, а Люк! Хочешь меня убить, показывая каменную статую Лорда? И этого лохматого придурка-анимага, в придаток, - прохрипел он, покачиваясь туда-сюда. Перед глазами все шаталось, в ушах звенело ...
– Похоже у тебя родственники все чудаки?
Старший Малфой выглядел холодным и каменным наподобие фигуры Волдеморта.
– Хм, Игорь, разве ты не усек, что это не статуя. Посмотри поподробнее, подумай, зачем мне держать статую глубоко под землей, под защитным уровнем поместья? Под тюремной защитой, за заколдованной кровными чарами дверью?
Каркаров забыл как дышать, только перемещал взгляд выпученных глаз, то на неподвижную фигуру Лорда, то на такую же неподвижную фигуру Люциуса. Скачущая фигура собаки внезапно замерла напротив, высунув длинный влажный язык наружу.
– Хочешь сказать?...
– выдавил он, наконец.
– Да, - отсек светловолосый.
– Как?
– Хм, не буду углубляться в подробности.
– Почему?
– Потому.
Внезапно Каркаров взбесился и рявкнул:
– Да прекрати же, Блэк, играть в дурака! Верни свою человеческую форму, мало мне окаменевшего Волдеморта!
– Аууууууу! ....
***
Нора. Сентябрь, 1994
Молли Уизли, толстенькая домохозяйка, живущая в Норе, убежище многочисленной семьи Артура Уизли, сидела одна за столом в своей большой, заполненной старой, давно пережившей свои лучшие времена, меблировкой.
Темнеющий буфет, со сломленным и никем не починенным стеклом, на одной из витринной дверки, содержал ее сокровище, матово белеющий на полке праздничный комплект из фарфоровой посуды. Поверх буфета были установлены еще в те времена, когда ее братья-близнецы, Фабиан и Гидеон, были живыми, ими же, странные, на первый взгляд, часы. Множество стрелок, на каждой из которой было написано каллиграфическим почерком имя членов клана Уизли.
На данном моменте, четыре стрелки, с именами близнецов Фреда и Джорджа, Рона и Джинни указывали на Хогвартс. Две стрелки, Артура и Перси, указывали на Министерство Магии, стрелка Уильяма, старшего из сыновей - Гринготтс, Чарли - Румыния, а ее стрелка - дома.
Все выглядело по-обычному
Директор Дамблдор не сумел перебороть и принудить холенного аристократа, Люциуса Малфой, вернуть своего отпрыска обратно в Британию доучиваться в Хогвартсе. Вернуть-то он его не вернул, но в ходе обмена новостями выяснилось, что сына Драко он уже скрепил узами магической помолвкой с меньшей из дочерей Гринграссов. Как будто бы он и вправду знал насколько важно было для далеких и бедных родственников его мальчик и лишил их преднамеренно надежды на спасение.
Молли так надеялась, что ее дочка, ее сокровище Джинивера, понравится мелкой бледной моли, Драко, и, наконец, исполнится заветная мечта семьи Уизли избавиться от прилипшей к ним всем клички "Предатели крови". Осуществиться этому браку семье Артура было позарез необходимо, так как настоящее поколение детей Уизли оказалось, то роковое восьмое поколение, после которого проклятие далекого предка входило в действие и делало внуков, в самом лучшем случае, сквибами.
Рожденная в хорошей семье, Молли Уизли, в девичестве Прюэтт, с самим детством была правильно обучена и отличалась метким глазом к прекрасному. Ей было больно смотреть на несовершенства Джиниверы. К большому сожалению и разочарованию своих родителей, дочка так же, как и все ее братья, родилась рыжей и веснушчатой.
Быть рыжей и веснушчатой в Волшебном мире старого континента не было какой-нибудь редкостью и диковинкой, но у маленькой девочки все это было чересчур. Но самое плохое было то, что характер Джиневеры был еще тот. Она, как только подросла настолько, чтобы сориентироваться в отношений между членами своей семьи, сразу почуяла свою особую, центральную роль в кадриле матушки Молли. Дергать ниточки, связывающие благополучие и собственное процветание с заботой родителей к остальным детям в семье, Джинни научилась рано и дергала эти ниточки безжалостно и бессовестно.
Выросла Джинивера на редкостью неприятной даже для своих братьев и родителей. Хныкала без какого-нибудь повода и выпрашивала у всех полюбившиеся ей вещи и прочие удовольствия, не заботясь ни о чем или о ком из близких.
К членам групп, подчиненных девочки, неожидано для семьи и для него самого, оказался и сам директор Хогвартса - частый гость в семье Уизли в их, державшемся лишь на магии, доме - Норе. Появлялся он с приглашением, а часто и без него, потому что Молли отлично готовила.
Поняв из разговоров взрослых, что ее "суженный" из мира магии исчез в никому неизвестном направлении, Джинни переключила свой жгучий интерес на остальных мальчиков-сокурсников своих старших братьев.
Джинивера с нетерпением ждала свой первый год в Хогвартсе, чтобы встретиться с намеченным быть новой - как говорил директор Дамблдор, "истинной" надеждой магического мира в борьбе против Того-чьё-имя-не-называем, Невилла Лонгботтома.
Но получилась неожиданная осечка матримониальных планов ведьмочки-подростка, бабушка нового Героя волшебного мира, который никакой герой не оказался, стала профессором в Хогвартсе. Почуяв давление директора на ее единственного внука в направлении сближения с девочкой из семьи Предателей крови, появилась в Большом зале с этой своей походкой старой женщины и показала всем желающим, что неспроста ее зовут Железной леди.