Брошенная
Шрифт:
— На завтра?! — взвыла Кира и попыталась вскочить на ноги, но муж ей этого не позволил, и она опять покорно уселась возле его ноги.
— То есть я пошутила. Я хотела сказать, давайте поспим, а утром поговорим о том, кто прав, кто виноват.
— Утром ты соберешь свои шмотки, и чтобы я тебя здесь больше не видела!
— Дело в том, — уточнила Марина, — что я заплатила за эту комнату и по крайней мере неделю имею право жить здесь, в то время как вы грубо нарушаете Уголовно-процессуальный кодекс в части неприкосновенности
Вот это она загнула! Вика, наверное, описалась бы от восторга, услышав такую абракадабру.
Супруги обалдело уставились на нее, а потом Кира первая, а Саша за ней вышли из комнаты, оставив наконец Марину одну. Она думала, что больше не сможет заснуть, но, наверное, ее психика уже устала на потрясения реагировать. Марина заснула, едва коснувшись подушки.
Разбудила ее квартирная хозяйка, и, судя по доброжелательному тону, она еще не успела узнать, что произошло минувшей ночью.
— Мариночка, там тебя спрашивает какой-то молодой человек. Я сказала, что ты спишь, но он потребовал разбудить. Говорит, что он из комитета по надзору за отдыхающими.
— Надо будет написать в ООН о нарушении им прав человека или лично разогнать к чертям собачьим этот комитет! — вздохнула Марина, но хозяйка уже ретировалась.
Ничего не поделаешь, пришлось вставать. Она надела ситцевый костюмчик, который состоял из двух частей: длинной юбки до щиколоток и топика, открывающего широкую полоску живота. Виктория строго-настрого наказала: каждый день надевать что-нибудь новое. Она даже свой сарафан в гардероб сестры подкинула — для количества.
Главное — Марина надела свою широкополую соломенную шляпку, ту самую, дорогую, которая должна была придавать ей какой-то особый изыск. Ну да, по шляпке встречают, по чему-то там провожают…
Марина забросила в пляжную сумку купальник, большое махровое полотенце, выскочила за дверь и, пробегая мимо умывальника, ладонью плеснула на лицо водой. Ей так часто в жизни приходилось ждать, что она не только навеки возненавидела ожидание, но и старалась не заставлять ждать других. Тех, к кому хорошо относилась…
— Доброе утро, ваше величество, — проговорил Тимофей, который стоял, нависая над калиткой, наверное, приготовился долго ждать. — Ваша шляпка не слишком велика для этого маленького поселка?
— Как раз такая, чтобы закрыть от любопытных глаз мое до крови расцарапанное лицо.
— Что? — испугался он и сорвал с нее шляпу, но ничего такого не увидел и облегченно вздохнул. — Это ты пошутила, да? На мне, веришь ли, ажно шерсть встала дыбом. Думаю: кто посмел? Урою!
— Ох, какой ты, оказывается, агрессор!.. Но не стал бы ты бить женщину!
— Если на близкого мне человека кто-то поднимает руку, пол не имеет значения.
Марина с интересом посмотрела на своего спутника:
— Я всегда мечтала о таком защитнике! Но кто-то из великих сказал: берегитесь
— О любом! — сказал он категорически.
— Можешь и моему бывшему мужу навалять?
— Почту за честь. Вы мне доверяете, мэм?
— А какие у тебя расценки?
— По ночи за каждое рыло.
Марина расхохоталась.
— Убери с лица это зверское выражение! Я же пошутила.
— А я — нет.
— Кто платит, тот девушку и танцует, — пробормотала Марина. — Шутки шутками, но мне откровенно не нравится направление нашего разговора. Ты — кто? Рэкетир? Разбойник с большой дороги? Сообщаю сразу, чтоб без недомолвок: никакой тяги к уголовному миру я никогда не ощущала. Выходцев из зоны не романтизирую. От блатных песен не тащусь!..
— Мариш, ты чего? Прямо-таки вызверилась!
— Это оттого, что в какой-то момент мне стало страшно находиться рядом с тобой.
— Но тебе-то чего меня бояться? Пусть боятся враги.
— Сегодня я тебе друг, а завтра тебе во мне что-то не понравится и я перейду в другой разряд…
— Да пойми ты! Я как только почувствовал, что у тебя что-то случилось…
— У меня ничего не случилось!
— Как представил, что тебя в этом гадючнике посмел кто-то обидеть, мне просто кровь бросилась в голову!
— Думаешь, я за себя не сумею постоять?
— Зачем стоять тебе, если есть я? Значит, все же что-то произошло?
Рассказывать — не рассказывать? Она же совсем не знает Тимофея. Еще подумает, что это Марина спровоцировала нападение на себя. Решит, что кокетничала, дала повод…
— Будет тебе раздумывать! Я же вижу, лоб наморщила, слова подбираешь. Колись, пока я добрый.
— Тим, ты видел, какие в этом доме окна?
— Видел. Маленькие.
— Да еще и ни одной форточки!
— Хочешь сказать, спать было душновато?
— Хочу сказать, что я легла спать и оставила дверь в свою комнату открытой. Тем более что и дверь на улицу тоже была открыта…
— Понятно, дальше.
— А дальше проснулась я от того, что кто-то на меня навалился, закрывает рот и шепчет: «Только тихо!» А сам руками по телу шарит…
— Ты узнала, кто это был?
— Конечно, увидела.
— Разве не было темно?
— Жена этого типа почти тут же зажгла в моей комнате свет.
Тимофей остановился и удивленно посмотрел на нее:
— Ты знала их раньше?
— Нет. Вчера первый раз увидела. Они как раз сидели за столом, когда я шла к себе. По-моему, все бабкины квартиранты, человек восемь. Усадили меня за стол. Я посидела минут пять, только рюмку пригубила, а потом потихоньку сбежала. Я ведь вчера только приехала… И не заставляй меня оправдываться! Я терпеть не могу делать это, когда не виновата!