Бросок Венеры
Шрифт:
Я пытался разобрать выражение лица моего нежданного собеседника. Что там написано: презрение, веселье, зависть? В людом случае, тема разговора была слишком далека от того дела, которое привело меня сюда. Я уже собирался сказать ему об этом, как он вдруг схватил меня за руку и кивнул.
– Смотри, младший заканчивает раздевание. Он наклоняется за сандалиями – из него получилась бы хорошая подставка для обуви. Вот он выпрямляется, берёт свою одежду и отходит к стене. Как ты думаешь, ему в самом деле нужно ступать на цыпочках – или он просто выставляет напоказ свои бёдра? Тот лысый, конечно,
Тем временем Вибенний медленно распрямил руки, огляделся – и запустил руку в одну из ниш.
– А вот это уже слишком! – злоязыкий незнакомец бросил своё полотенце и зашагал через комнату. Я последовал за ним, Бельбон – за мной.
Незнакомец подошёл к Вибеннию сзади и хлопнул его по плечу. Тот обернулся с растерянным видом.
– Что, Натруженные Пальцы, всё промышляешь по-старому? Пока твой мальчик отвлекает внимание посетителей, ты шаришься в их вещах?
– Что? – Вибенний на мгновение потерялся, затем выдал неуверенную улыбку. – Катулл! Какими судьбами? Я-то думал, ты в какой-нибудь провинции, служишь у наместника.
– Так оно и было. Но мне вполне хватило года в Вифинии, у Гая Меммия. Я-то надеялся разбогатеть, но оказалось, что Меммий взял меня единственно для чтения моих стихов. Впрочем, не могу винить его за стремление к культуре: эта Вифиния – совершеннейшая дыра. Я не смог дождаться окончания срока службы, и вернулся, как только погода позволила. Как же замечательно снова оказаться в таком цивилизованном месте, как Рим, где человека увлекают мохнатыми ягодицами – и обворовывают!
– Да о чём ты? – Вибенний нервно хихикал, его глаза бегали.
– Вибенний, ты отвратителен. Во имя Кибелы, оставь эти вещи в покое. Или ты надеешься найти там нечто такое, что стоит украсть? Например, вонючую набедренную повязку?
– Всё шутишь, Катулл. Я просто хотел проверить, убрал ли мой сын свою обувь. О боги, к старости я, должно быть, стал рассеянным – это ведь не та ниша! То-то я смотрю, все вещи незнакомые!
Катулл презрительно рассмеялся:
– Вибенний, мне следовало бы сообщить о тебе властям. Но они, скорее всего, отрежут твои натруженные пальцы и бросят их в печь, так что всем нам придётся обонять их зловоние. Почему бы тебе приглядеться повнимательнее к тому, чем тут занимается твой мальчик? Вдвоём вы могли бы освоить другую банную уловку.
– Что ты имеешь в виду?
– Представь: твой сын охмуряет какого-нибудь посетителя, увлекает его в тёмный угол… И как только у них дойдёт до дела – тут-то и будет работа твоим натруженным пальцам!
– Катулл, ты клевещешь на меня!
– Ничего подобного. Твои подвиги давно уже всем известны.
Вибенний скрестил руки на груди и постарался принять гордый вид.
– При твоём-то дурном настроении,
– А ты подойди ко мне поближе со своим достоинством – и я завяжу его в узел.
– Ты уверен, что оно окажется для этого достаточно мягким?
Катулл шагнул к нему. Я встал рядом с Бельбоном, ожидая, что сейчас последует удар. Вместо этого Катулл расплылся в улыбке:
– О Вибенний, как хорошо вернуться домой!
Вибенний распахнул объятия.
– Ну ты и змея! Как же нам тут не хватало твоего ядовитого языка! – сказал он, обнимая Катулла и хлопая его по спине.
Я растерянно смотрел, не понимая, что означает эта сцена. И тут кто-то коснулся моего локтя.
– Гордиан? – услышал я голос за спиной.
Обернувшись, я увидел определённо знакомое мне молодое лицо с аккуратно подстриженной бородкой и выразительными карими глазами. Глядя на сросшиеся брови молодого человека, я наконец-то вспомнил, кто это – раб, который отворил мне дверь в доме Клодии. Он стоял передо мной, полностью одетый и немного запыхавшийся.
– Варнава, - припомнил я. – «Утешение» по-еврейски.
– Верно, - раб кивнул, и затем понизил голос: - Хриза сказала мне, что ты уже здесь. А Публий Лициний с ядом вот-вот должен прийти.
Я нахмурился:
– Это с тобой я должен был здесь встретиться?
– Да.
– Тогда кто это? – я обернулся к Катуллу, но успел увидеть только проблеск его загадочной улыбки. Варнава схватил меня за локоть и зашептал:
– Лициний только что вошёл! Идём!
Он повёл меня по комнате. Позади громыхали шаги Бельбона.
– В зелёной тунике, - шепнул Варнава.
Молодой человек и в самом деле выглядел знакомым. Разговаривать с ним мне не доводилось, но я несколько раз видел его и на Форуме, и на Палатине, в компании Марка Целия. Он нервно озирался, держа что-то в руках.
– Сейчас мы разделимся, - прошептал Варнава. – Просто стой в стороне и внимательно смотри. Не спускай глаз со шкатулки! – Речь шла о ларчике, который Лициний нёс в руке. Такие шкатулки обычно богато украшают, снабжают замочком и крышкой на шарнирах. Дамы любят держать в них притирания, а отравители – яды. Шкатулка Лициния была сделана из бронзы, украшена рельефом и инкрустацией из слоновой кости. Он вертел её в руках.
Лициний увидел Варнаву и вздохнул с облегчением. Он двинулся навстречу рабу, но тот сделал ему знак отойти в угол. Оборачиваясь, Варнава коротко глянул на меня, убедившись, что я слежу за ними. Я тоже оглянулся, надеясь увидеть Катулла и Вибенния, но не смог различить их в огромной массе нагой и одетой плоти. Казалось, теперь в раздевалке стало гораздо больше народу.
Варнава встал в углу. Лициний протянул к нему руку, собираясь, очевидно, отдать шкатулку. Вот тут-то всё и началось.
С самого своего появления в раздевалке я разглядывал толпу, пытаясь найти костоломов Клодии. Я отметил нескольких подходящих кандидатов, достаточно мускулистых – и они действительно были в числе людей, бросившихся на Лициния. Но их было больше, чем я ожидал – по крайней мере, человек десять. К моему удивлению, среди них оказался и Вибенний с его натруженными пальцами.