Бубен Костяного принца
Шрифт:
Служка слушал, глядя восторженно и преданно, не замечая в глазах магистра безумного блеска, потому что давно уже была подавлена его воля. Он в любой миг готов был подставить шею под укус мертвеца, если только магистр ему это прикажет. Он попытался представить себе такое справедливое общество, но не смог, и покорил себя за скудость своего жизненного опыта, упрямо твердившего, что равенства в мире не бывает, а справедливости не бывает и подавно.
– Но ведь вы это точно знаете, магистр? – служка сам испугался своих сомнений и жаждал, чтобы магистр их развеял,
– Я тоже сомневался, - улыбнулся магистр, - Когда однажды я встретил пророка, пророк снизошел до меня и провел со мной три дня. В первый день я смеялся ему в лицо. Во второй день я сомневался. А в третий – уверовал.
– Я никогда не смеялся над вами, магистр, - глаза служки испуганно округлились, ему даже думать было неприятно, что магистр подозревает его в подобном неуважении.
– Знаю, знаю, - магистр протянул пустую кружку, - Налей еще.
– А как он выглядел, тот пророк? – спросил служка, бережно наполняя из кувшина.
– Как выглядел? – магистр в несколько жадных глотков осушил кружку с настоем, теперь глаза его блестели пьяно и влажно, - Каждый день он был разным. На утро каждого следующего дня я едва мог его узнать. Сначала думал, это из-за того, что мы с ним слишком много пили настоя, но потом… Потом я понял, что глаза меня не обманывают…
– Он на самом деле менял свою внешность?
– Он выглядит так, как ты от него ожидаешь. Когда я видел его в первый день, он выглядел как бродячий пройдоха. Во второй день, - как утративший веру монах, а в третий, в третий день он выглядел как посланник бога. А знаешь, как он меня назвал в самом конце, когда уже собирался уходить?
– Как? – едва слышно прошептал служка.
– Он сказал мне, ты будешь зваться - могиор, что на древнем наречии означает – возвысившийся.
– Могиор! – благоговейно повторил служка.
В этот миг тряпичный бок шатра, с противоположной от входа стороны, с громким раздирающим хрустом прорвался. Лезвие меча, вонзившееся снаружи, с легкостью пропороло ткань до самой земли. В открывшуюся брешь один за другим вступили десять воинов и одна дева. Магистр поплывшим от выпитых настоев взором едва разглядел, как безрассудно кинулся его хилый безоружный служка на вторженцев, и как латный кулак, небрежным ударом отбросил его беспамятным наземь.
А один из воинов, магистру сначала показалось, что в руках у него лютня, но когда присмотрелся, понял, что никакая это не лютня, а заряженный арбалет, весело хотя и негромко напевал:
– Он все больше пьянел, я за ним по пятам
– Только в самом конце разговора
Магистр схватился за бубен, но один суровый крепко сбитый воин легко выдернул его из старческих рук, заодно забрал и било, и все закинул небрежно в холщовый мешок, будто какую-нибудь малозначимую вещь. Воин с арбалетом продолжал петь приятным голосом:
– Я обидел его, я сказал: капитан
– Никогда ты не станешь майором.
Другой воин, невысокий худой и жилистый, мечом порубил все глиняные кувшины с настоем. Настои хлынули обильным ручьем мгновенно впитываясь в
– Макарка, зачем посуду-то рубить? – спросил тот воин, что отобрал бубен.
– В них настои были, нечего мертвяков поить.
Десять воинов и одна дева ушли тем же путем, что и вошли. Пара мгновений всего. И вот уже нет их в шатре, будто и не было…
Глава 13. Могиор умер, да здравствует могиор.
Вывалившись всей гурьбой из шатра, еще не успев перевести дух и толком осознать, какое дело они только что умудрились провернуть, друзья столкнулись нос к носу с тем самым «дедушкой Ричем». Мертвецом, в чьем склепе ночевали на острове. За эти пару дней он сильно изменился.
Его кожа потемнела и огрубела, стала напоминать змеиную чешую. Нижняя челюсть вытянулась как у зверя, оголив явно нечеловеческие нижние клыки. Ноги укоротились, а руки наоборот – отросли, особенно пальцы, а ногти на руках так и вовсе не просто удлинились, а стали толще, почти превратились в когти. Не иначе при раздаче служкой настоев, «дедушка» в очереди всегда оказывался первым. Не забыл, как на острове его из чашечки поили.
По уже наработанной привычке они замерли истуканами, дожидаясь, когда мертвец, потеряв их из вида, забудет и побредет дальше. Однако мертвец не уходил. Он старательно всматривался в неподвижные фигуры, будто тужась прорваться сквозь наведенный морок. И в какой-то миг он их разглядел. Поднятый вытянул перед собой когтистые руки и кинулся на стоявшего поблизости Акима.
Рука Коротка метнулась раньше, чем сам он успел что-то сообразить, валятор впечатался мертвяку в ухо, заставив пошатнуться и слегка развернуться в сторону. А затем Вершок коротким толчком закинул его в пропоротую прореху шатра.
– Как шар в лузу, - схохмил даже не успевший испугаться Аким, - А теперь тикаем, братцы.
Вот только исполнить то, что обычно подразумевают под словом «тикать» у них не было никакой возможности. Уходить отсюда они могли лишь точно так же, как и пришли. Короткий стремительный рывок, а потом все замирают как суслики и ждут, пока привлеченное движением внимание Поднятых не перетечет на что-то еще.
Благо «дедушка Рич», способный разглядеть их даже под заклятием, пока пребывал в заботе, занятый другим насущным делом. Из шатра доносились вопли раздираемого магистра. Видно по всему, к внезапному визиту своего новообращенного тот оказался не подготовлен, и теперь вынужденно клал свое бренное тело на алтарь новой веры.
И все же далеко им уйти не дали. Прикрываясь разбитыми прилавками, шагов на пятьдесят они отошли, но убраться с базарной площади еще не успели, когда из шатра показался залитый чужой кровью «дедушка Рич». Осмотревшись по сторонам, он на этот раз сразу увидел отряд живых и, указав на них длинным пальцем, издал требовательный протяжный возглас, похожий на клекот. Слоняющиеся по площади Поднятые восприняли его крик как указание к действию, и что самое скверное, он как-то передал им свое видение, они тоже увидели замерших в неподвижности людей.