Бубен Костяного принца
Шрифт:
– Щиты поднять! Строй - клин! В прорыв бегом! – закричал Вася. Стало ясно, что заклятие их больше не укрывает и остается только прорываться.
– Клятый Вий, - ругался Аким, сбивая щитом попавшего под руку Поднятого.
Составив боевой клин и уже не таясь, они убегали с площади, раскидывая всех, кто попадал под щитовой таран. Сейчас им могла помочь только внезапность, пока не все еще мертвецы вняли зову нового вожака и не замкнули кольца окружения. Они не пытались их ни рубить ни колоть. Времени на это просто не было. Только толкающий или сшибающий с ног удар щитом, впрочем, как правило и этого было достаточно, чтоб мертвяк
Тактика оказалась успешной. От иных удачных щитовых ударов, головы мертвяков раскалывались как переспевшие арбузы, с хрустом проламывались ребра, тянущиеся к живым руки с легкостью перерубались острыми кромками щитов. Мертвяки хоть и были почти неубиваемыми, рану держали плохо.
Им удалось убраться с площади, вот только не в то место, куда они изначально собирались отходить. Унося ноги, друзья оказались в неисследованной части города, где не знали ни улиц, ни перекрестков, ни тихих дворов, ни тупичков. Чтобы оторваться от погони пришлось рисковать и забегать в первую попавшуюся темную подворотню. На их удачу, она не заканчивалась глухим тупиком, за низкой оградкой виден был проход на соседнюю улочку.
В подворотне им под горячую руку попался один единственный непонятно зачем там слоняющийся Поднятый. Этот неудачник и принял на себя всю ярость разгоряченной прорывом боевой десятки. В него насовали копий и порубили мечами так быстро, что уже через пару мгновений от мертвеца осталась бесформенная груда из костей и мясных кусков.
– Эк вы, братцы, в гневе-то неуемны, - Аким тяжело дышал, но смолчать не смог, - Столько дырок и повреждений хватило бы на пятерых.
– Пошли давай, - Вася невольно хохотнул и хлопнул Акима по спине. Он и сам уже сообразил, что сил на этого мертвяка они выплеснули чрезмерно.
Друзья попетляли еще по незнакомым улочкам и дворам, пока не убедились, что базарные мертвяки их упустили и отстали. Чтобы отдышаться они завалились в пустую разоренную лавку. Ставни на окнах были выбиты, но дверь изнутри на засов закрывалась. Решили, что для временного убежища и это сойдет. Расселись прямо на полу, привалившись спинами к стенам. В лавке сразу стало тесно. Какое-то время сидели молча, успокаивая дыхание и унимая разошедшийся пульс. Первым молчать, само собой, надоело Акиму:
– Какие все-таки мы лихие ребята, - начал он.
– Акима, ты о чем?
– Как бубен умыкнуть, мы это ловко придумали, - охотно продолжил Аким.
– Так не только придумали. И умыкнули.
– Вот и я о том, - Аким кивнул, - А что нам с ним делать теперя? О том мы подумать как-то забыли.
– А кой смысл думать про шкуру неубитого медведя? – резонно возразил Макар, - Вот теперь и подумаем.
– В костер его и дело с концом.
– Не самый умный выход, - не согласился Аким, - Спалить его мы всегда успеем. А вот придумать бы, как его использовать. Пока что единственное предложение от Вершка прозвучало.
Короток подтянул к себе стоящий на полу чудом уцелевший деревянный ящик и запустил в него руку. Выудил оттуда медовую пастилку и вкусно зачавкал. К полезной таре тут же потянулись руки заинтересованных товарищей.
– А сто, Версок хоросую мысль подал, - Мышонок всегда был готов поддержать своего друга, - Сядем в ладью и уведем их в море поглубзэ. Если и не потопнут, то хоть морские гады их подерут.
– Нет.
Макар решительно отодвинул тянущиеся к ящику руки, сам вынул из него целый ворох сладких постилок и раздал всем. Аким пустил по кругу фляжку с водой, чтоб запить сладкое.
– А может в джунгли их отправить «на поселение»?
– предложил Макар, - Тростник драть они, конечно, вряд ли станут, зато кугуары с аллигаторами скучать им точно не дадут.
– А вот это дело! – поддержал Аким, - Там места глухие, людей нет, а зверья зубатого да клыкатого там навалом.
Тут парни начали перечислять всякие места, в которых сами не бывали, но были наслышаны. И про прокаленные солнцем песчаные пустыни, где в считанные часы иссыхает все: и живое, и мертвое. И про пустыни ледяные, где такие трескучие морозы, что даже свиная кожа там превращается в ледышку и становится такой хрупкой, что ее можно с легкостью разбить об камень. И про жерла вулканов, где такой едкий дух, что даже всеядные падальщики от него падают замертво. Одна только Ольха сидела тихонечко и в обсуждении участия не принимала. Вася это приметил и поднял руку в знаке, чтобы все замолчали.
– А ты что думаешь? – обратился он к ней.
Прежде чем заговорить, Ольха шумно вздохнула.
– …только вы парни не обижайтесь, - она обвела их взглядом. Парни обижаться и не собирались, жевали, прихлебывали из фляги по очереди и слушали со вниманием, - Лучше отнесем этот бубен князю. У него целый институт, там самые башковитые моги и доки заседают. Они всяко лучше нас придумают, что с ним делать.
– А ведь верно! – Ольху поддержали все, даже Бобры и братья Цапли, что привыкли отмалчиваться, выразили одобрение.
– Тогда решено, - постановил Вася, - А раз такое дело, то и план сам собой намечается. Из города уходим, делать нам здесь больше нечего, пробираемся к реке, добываем лодку и поднимаемся вверх до Северграда.
У них появилась новая четкая цель, а когда задача ясна и понятна, на душе всегда становиться легче.
*
Упустив из виду слишком быструю и неожиданно способную на отпор добычу, малая часть Поднятых стала разбредаться, большинство же привычно побрело обратно на базарную площадь. Замолчавший бубен больше не стягивал на себе их внимание, и в их телах поселилось новое ощущение. Теперь к вечному голоду добавилась сосущая пустота. Если бы они способны были издавать звуки, наверняка бы завыли, но Поднятые мертвецы лишь задирали головы к восстающей полной луне. Для них она тоже была бубном, правда настолько далеким, что звук его их почти не достигал.
Служка очнулся в шатре и негромко застонал. Ушибленная челюсть противно ныла. Он собрался с силами, кое-как усадил непослушное занемевшее тело и поднял взгляд на магистра. Магистр стоял прямо перед ним странно покачиваясь. Кровь из разодранной шеи залила его балахон, но магистр не обращал на это никакого внимания.
Служка все понял сразу, и хотя привык постоянно находиться среди Поднятых, он всегда ощущал себя стоящим в уютной тени мастера. Теперь сам магистр превратился в ходячего мертвеца, предал, оставил его с мертвыми один на один. Служка представил себе, как останется единственным живым человеком, до конца дней окруженным лишь мертвецами. Эта мысль вогнала его в безотчетный ужас.