Бубновый туз

Сухов Евгений Евгеньевич

— Развяжи им руки!

— Товарищ Сарычев, — запротестовал было чекист, — они же сейчас такого наворочают!

— Ничего, развязывай, — нетерпеливо поторопил его Игнат. — Вижу, что ребята они хорошие, неприятностей не будет.

— Я предупредил, — неодобрительно высказался Рубцов, освобождая запястья конопатого от крепких пут.

Когда руки последнего из задержанных были развязаны, Сарычев сказал, кивнув на стулья:

— Присаживайтесь, братцы.

Парни, шумно двигая стульями, расселись.

— Так что там у вас произошло?

— Нам

товарищ Сарычев велел доставить одного контрика в районный отдел, а нас, вместо того чтобы поблагодарить, по роже стали бить, — возмущенно проговорил конопатый. — Ну разве это справедливо?

— Хм… Я хочу вам сказать, что я и есть тот самый товарищ Сарычев.

Красноармейцы удивленно переглянулись.

— А кто же тогда тот человек?

— Вот это я бы и хотел у вас выяснить. Он вам свои документы показал?

— Показал.

— Как же он выглядел?

— В кожаной куртке был, — почесал в затылке конопатый. — Ростом малость повыше вас. Чуток помоложе. Волосы у него русые.

— Вот этот? — протянул Игнат фотографию.

Взяв снимок в руки, веснушчатый удивленно воскликнул, посмотрев на Сарычева:

— Он самый! Так вы его уже поймали?

Сарычев вытянул фотографию из его пальцев, положил ее в папку.

— Ловим. Это Кирьян Курахин, кличка Фартовый. Слыхали о таком?

— Приходилось, — обескураженно ответил конопатый.

— Между прочим, он у вас в руках был. Что вы, чекиста от обыкновенного жигана, что ли, не могли отличить?

— Не был он похож на жигана, — удрученно выдохнул красноармеец. — Слова правильные говорил. Держался очень уверенно.

— Второго запомнили?

— Вроде бы.

— Описать сумеете?

— Можно попробовать, — неуверенно сказал конопатый. — Нос у него кривоват. Наверное, в драке перебит. Глаза такие узкие.

— Это уже кое-что. Еще что-нибудь приметное было?

Красноармейцы дружно наморщили лбы.

— Он как-то губы кривил, когда разговаривал, — припомнил красноармеец.

— Точно! — приободрился конопатый. — Вот так он делал, — показал он, скривив губы в ехидной ухмылке.

— Об этом же типе и на станции говорили, — припомнил Рубцов.

— Это Егор Копыто. Именно он отбил с бандой жиганов у конвоя Кирьяна. А вы не обратили внимания на его кисти?

— Вспомнил! — радостно воскликнул конопатый. — У него на пальцах правой руки не было ногтей.

— Егор Копыто, — согласившись, кивнул Рубцов. — Отсюда у него и прозвище такое.

— Кажется, картина проясняется. Больше никого не было?

Конопатый отрицательно покачал головой. Вид у него был потерянный. Он без конца оборачивался на приятелей, надеясь найти в их лице поддержку. Но, судя по их унылым физиономиям, каждый был сам за себя.

— Никого. Одурачили они нас, товарищ Сарычев. Да если бы мы знали, так неужели бы послушали. Э-эх! — в отчаянии рубанул конопатой рукой.

— Ну что с вами делать-то? — Вздохнув, Игнат добавил: — Ладно, идите на службу. Хорошо,

что хоть в живых остались. Объясню я вашему командованию, что к чему.

— Спасибо.

— Если понадобитесь, вызовем!

Парни дружно поднялись. На лицах явное облегчение. Они сконфуженно двинулись к двери, беспокойно теребя в руках фуражки.

— Вот что, — сказал Сарычев Рубцову, когда красноармейцы вышли. — Ты был в этой аптеке?

— Нет.

— Поехали туда! И захватим этого горе-аптекаря, пусть посмотрит, что у него пропало.

Машина уже стояла во дворе — черный «Мерседес-Бенц». Автомобиль когда-то числился в императорском гараже. Поговаривали, что царь любил разъезжать по окрестностям Петербурга именно в этом автомобиле.

Водителем у Игната был молодой парень, приехавший в Москву откуда-то из Смоленской губернии. В башке одно баловство и мусор. Но машину любил и в моторах разбирался, за что его и держали.

Утренние улицы были пустынны. Город еще не пробудился от сна. Через каких-нибудь полчаса он оживет, наполнится шумом и толпами людей. А сейчас благодать.

Дверь аптеки оказалась открытой, и Сарычев вошел в помещение.

Приторно-горьковатый запах лекарств проник в носоглотку, заставив невольно поморщиться. Под ногами хрустели стекла, на полу валялись разбитые колбы, банки. Содержимое склянок смешивалось, приобретая замысловатые цвета. Битое стекло устилало пол, злобно хрустело под подошвами.

— Как ты думаешь, они нашли то, что искали? — спросил Рубцов.

— Судя по тому, что здесь творится, они рыскали обстоятельно. Скорее всего нашли, Кирьян умеет искать.

— Боже ты мой! — услышали за спиной чекисты. — И это моя аптека?!

Обернувшись, Сарычев увидел пожилого невысокого мужчину с густой седой шевелюрой. Трагически воздев руки, тот скорбно вздыхал.

— Вы и есть хозяин аптеки?

— Это отец мой был хозяин аптеки, — сокрушенно ответил аптекарь. — А я кто? Всего лишь недоразумение! Разве бы мой покойный папа допустил, чтобы с его аптекой произошло такое? Подобное могло произойти только у его нерадивого сына. Боже мой, что случилось с делом моего батюшки! Если бы он увидел все это, так выпорол бы меня розгами.

Чем больше он осматривался вокруг, тем сильнее сокрушался.

— И они называли меня «контриком»?! Человека, который всю жизнь оберегал здоровье людей? «Контрики» — это они, те, что натворили здесь такое.

Гусман, хрустя стеклом, прошел на середину комнаты.

— Выражаю вам свое сочувствие, — сказал Сарычев. — Но люди, которые пришли к вам в аптеку, — грабители! Вы не могли бы сказать, что у вас здесь стряслось?

— Грабители?! — ужаснулся аптекарь. — Боже мой! Старый Гусман думал, что его невозможно обмануть, а оно вот как получилось. Как говорится, век живи, век учись! Но позвольте, они показали мне свое удостоверение, — ухватился он за соломинку. — Я в этом немного разбираюсь, там была фотография и гербовая печать.