Будь моим этой ночью

Смит Кэтрин

Он взял ее руку в свою. Пальцы Прю, крепко вцепившиеся в него, показались ему холодными и костлявыми, и он обхватил их другой ладонью, чтобы согреть.

— Тебе следует отдохнуть, мое сердечко.

Улыбка коснулась ее губ:

— Ты только что назвал меня «мое сердечко»?

Шапель кивнул:

— Да.

— Это так приятно.

В глубине ее карих глаз он увидел прежнюю Прю. Она все еще скрывалась там, внутри иссохшей оболочки.

— Оно всегда будет принадлежать тебе, Прю. Мое сердце.

Ее пальцы крепче

сжали его собственные.

— Не всегда. Рано или поздно ты встретишь кого-то еще, кому сможешь его отдать.

В ее тоне не было ни капли укоризны, однако Шапель тут же возразил:

— Нет. Этого никогда не случится.

Она уставилась на него, как мать на непослушного ребенка.

— Ты же бессмертен, Шапель. И неужели больше никому не отдашь свое сердце?

Он наклонился и коснулся ее щеки.

— Не важно, сколько еще я проживу, Прю. Я не перестану любить тебя до тех пор, пока Бог не призовет меня домой.

— Домой. Мне нравится эта мысль. Я возвращаюсь домой, Шапель.

В горле у него встал комок, глаза блеснули.

— Я знаю, любимая.

Слеза скатилась с уголка ее глаза.

— Как бы мне хотелось, чтобы у нас с тобой было больше времени, Шапель. Чтобы мое сердце могло принадлежать тебе подольше.

Шапель только кивнул. Говорить он был не в состоянии.

Прю облизнула губы. Похоже, слова отнимали у нее слишком много сил.

— Я хочу, чтобы ты знал, как много значили для меня эти недели рядом с тобой.

— Не надо слов. — Он не хотел потерять ее ни на миг раньше неизбежного срока.

— Нет, я должна сказать тебе об этом, — с жаром настояла Прю. — Я хочу, чтобы ты знал, как много ты значишь для меня — и какой счастливой ты меня сделал.

— Да, и я тоже был счастлив с тобой, — признался он. — Счастливее, чем за всю свою жизнь.

Ответом ему послужила еще одна улыбка.

— Что ж, я рада это слышать Ты заслуживаешь счастья, Шапель. Гораздо больше, чем сам полагаешь. Бог избрал тебя для особой цели.

По его спине пробежала дрожь.

— Что ты имеешь в виду?

Холодной рукой Прю коснулась его щеки.

— Ты — воин, Шапель. Воин добра и света. Никогда об этом не забывай.

— Прю… — Он мог бы возразить, но какой был в том толк? Пусть она верит в то, что сказала. Он и сам хотел в это верить.

— Ты был послан ко мне не случайно, — продолжала она. — Не знаю, что такого я сделала, чтобы заслужить твою любовь, но я рада, что так получилось.

— Что ты сделала? Прю, это мне несказанно повезло встретить тебя.

В ее глазах вспыхнул огонек, и Шапель понял, что его поймали на слове.

— Тогда почему Бог, который хотел тебя покарать, вместо этого посылает тебе благословение?

Ее слова пронзили душу Шапеля, подобно клинку.

— Я не знаю, — прошептал он, и это было чистой правдой. Почему Бог послал ему встречу с Прю? Он просто не мог думать о ней иначе, чем как о даре небес. И

что такого он совершил в жизни, чтобы удостоиться подобной награды?

— Думаю, он знал, что мы нужны друг другу. — Ее голос звучал так тихо, что Шапель едва мог ее расслышать. — Он хотел, чтобы мы оба — и ты, и я — познали любовь. Я люблю тебя, Шапель. Всем сердцем.

Слезы струились по щекам Шапеля.

— Я тоже люблю тебя, моя прекрасная Прю.

Ее пальцы чуть сжались, и затем из груди вырвался судорожный вздох.

Шапель в отчаянии стиснул ее пальцы, припав ухом к губам. Она покидала его. Последние силы оставляли ее тело. Прю умирала.

— Прю?

Она не ответила.

Нет. Только не сейчас. Она принадлежала ему, черт возьми! Она любила его. Ни одна другая женщина в его жизни не дала ему то, что дала Прю. Еще ни одна женщина не принимала его таким как есть. Она не просила у него ничего, кроме одного — чтобы он жил. Так неужели Шапель готов был отказаться от всего этого лишь потому, что мнил себя чудовищем?

— А если даже и так, что с того? — вдруг спросил он себя вслух. Даже если он был чудовищем, разве он не обладал свободной волей? Разве он не мог выбирать, как действовать? Вот уже многие столетия он пребывал в унынии, коря себя за одну нелепую ошибку, хотя уже успел расплатиться за нее сполна. Впервые в жизни Шапель почувствовал, что может наконец простить себя и принять свою судьбу. Теперь он мог смело смотреть в лицо чему угодно, зная, что Прю любила его.

Что, если Молино и Прю оказались правы, а он сам заблуждался? Что, если проклятие стало для него даром?

Так оно или нет, но он в любом случае не собирался разлучаться с Прю. Вот уже более пяти столетий он работал на церковь, делал все, что хотели от него они, безропотно слушал, как они втаптывали его в грязь, приравнивая к демону.

Но Шапель не был демоном. Он был потомком первой жены Адама и падшего ангела — могущественным созданием, способным самим избирать свою участь. Он не был воплощением зла. Он был хозяином собственной судьбы.

Шапель опустил голову к груди Прю. Сердце ее все еще билось, хотя удары были слабыми и неровными. Надежда еще не угасла.

Времени на раздумья не оставалось. Шапель тотчас начал действовать. Клыки выскользнули из десен, выдавая всю силу его переживаний. Он осторожно раздвинул воротничок ночной рубашки Прю, открывая взору верхнюю часть ее груди. Под бледной тонкой кожей виднелась голубая жилка. Его губы накрыли ее. Вонзив в нее клыки, он принялся пить.

Теплый, сладкий вкус Прю заструился по телу, наполняя его ощущением покоя и близости. Теперь она воистину принадлежала ему, а он — ей. Они были созданы друг для друга, как луна и звезды. Она заполонила его рот, завладела его чувствами, и все же он не в силах был остановиться. Он вбирал ее в себя до тех пор, пока не почувствовал, как ее сердце встрепенулось.