Будда на чердаке. Сборник
Шрифт:
Война продолжается, и люди все реже выходят из дома. Сейчас не до поездок. Тем более бензин продается по карточкам. На заросших сорняками участках земли разбивают огороды. Тушеные бобы готовят так часто, что дети уже смотреть на них не могут. «Не капризничай», — говорят им матери. А безжалостные отцы снимают с деревьев качели, чтобы отнести в скупку проволоку, которой они были прикручены. Местному Комитету помощи китайцам удается собрать десять тысяч долларов, и мэр лично посылает мадам Чан Кайшэк телеграмму, в которой сообщает эту радостную новость. Помощник пастора уже несколько ночей спит на диване в гостиной. Некоторые из наших детей хотят написать своим японским друзьям, но не могут придумать, о чем им рассказать. У других не хватает мужества сообщить плохие известия.
«За твоей партой сидит теперь другой мальчик. Вчера твоя собака попала под машину».
Девочку
В дома японцев начинают въезжать новые жильцы. Оки и арки, которые приехали сюда в поисках работы. Разорившиеся фермеры из Озаркса. Прибывшие с юга негры, жалкие пожитки которых поместились в несколько грязных узелков. Бродяги и переселенцы. Словом, всякий сброд. Люди, от которых лучше держаться подальше.
«Некоторые не умеют ни читать, ни писать».
Они работают на военных заводах по десять, а то и по пятнадцать часов в день. Живут по три-четыре семьи в одном доме. Стирают белье во дворах, в жестяных корытах. Позволяют детям бегать без присмотра. По выходным до позднего вечера сидят на скамейках у дверей, курят и выпивают. А нам остается лишь сожалеть о прежних соседях — тихих и спокойных японцах.
В конце лета до нас начинают долетать первые слухи о поездах. Люди говорят, что эти поезда очень старые. Чудом уцелевшие реликвии минувших эпох. Паровозы с угольными топками. Их стены проржавели насквозь, вагоны освещаются допотопными керосиновыми лампами. На крышах лежит толстый слой грязи и птичьего помета. Окна почернели от копоти. Поезда переезжают из города в город, но нигде не делают остановки. Они никогда не гудят. Отправляются в путь только в сумерках.
«Поезда-призраки».
Так говорят те, кому удалось их увидеть. Кое-кто разглядел, как эти поезда поднимаются все выше, пробиваясь сквозь узкие горные ущелья Сьерра-Невады: Алтамонт, Сискийу, Шаста, Техачапи. Кто-то наблюдал, как они направляются к западному краю Скалистых гор. Табельщик на станции в Траки видел, как в окне такого поезда поднялась занавеска и мелькнуло женское лицо.
«Японка».
Правда, все произошло так быстро, что он ничего не может утверждать с уверенностью. Поезд прибыл на станцию не по расписанию. Женщина выглядела усталой. У нее было маленькое круглое лицо и короткие черные волосы. Неужели это одна из наших японок, спрашиваем мы себя. Может быть, жена хозяина прачечной Ито. Или пожилая женщина, которая по выходным продавала цветы на углу Эдвард-стрит и Стейт-стрит.
«Мы называли ее цветочной леди».
Или еще кто-то, с кем мы множество раз сталкивались на улице, не замечая.
Осенью никто не устраивает буддийский праздник урожая на Главной улице. Праздника хризантем в этом году тоже не было. Не будет и парада бумажных фонарей в сумерках. Дети в кимоно с длинными развевающимися рукавами больше не будут до темноты петь и плясать под сумасшедшую барабанную дробь. Потому что японцев в городе больше нет. «Сначала мы о них тревожились, потом за них молились, а после начали забывать», — говорит пожилой мужчина, пенсионер, он больше десяти лет жил по соседству с семьей Огата. Когда он чувствует себя одиноким, идет в ближайший парк и садится на скамью. «Я слушаю пение птиц до тех пор, пока мне не становится лучше, — говорит он. — А потом возвращаюсь домой». Иногда он по нескольку дней не вспоминает о японцах. Но иногда ему кажется, что он увидел на улице знакомое лицо. «Это же миссис Хисикава из бакалейного магазина, только почему она не машет рукой мне в ответ?» Иногда до него доходят какие-то новости.
«В саду семьи Коянаги под сливовым деревом нашли несколько винтовок. В Окленде, в одном из домов, где жили японцы, обнаружена эмблема общества „Черный дракон“».
А иногда старик слышит за спиной чьи-то шаги, оборачивается, а на тротуаре никого нет. И тогда он отчетливо осознает: японцы исчезли из нашего города и мы не представляем, где они сейчас.
К первым заморозкам лица японцев начинают бледнеть и расплываться в нашей памяти. Их имена ускользают от нас.
«Никак не могу вспомнить, как его звали — мистер Като или мистер Сато?»
Мы больше не получаем от них писем. Наши дети, которые так отчаянно по ним скучали, больше не спрашивают, где они и когда вернутся. Малыши вообще их едва помнят. «Мне кажется, однажды я видел японца», — говорят они. Или спрашивают: «У всех японцев черные волосы, правда?» Вскоре мы замечаем, что все чаще говорим о них в прошедшем времени. Днем почти не вспоминаем, но по ночам они, нежданные и незваные, приходят к нам во сне.
«Мне снился сын нашего садовника,
А утром, когда мы просыпаемся, мысли о японцах улетучиваются.
Проходит год, и последние следы японцев исчезают из нашего города. На окнах домов сверкают золотые звезды. Красивые молодые вдовы, потерявшие мужей на войне, катят коляски по дорожкам парка. Хозяева выгуливают собак на тенистых дорожках у водохранилища. В центре города, на Главной улице, цветут нарциссы. В новом кафе «Королевские отбивные» полно рабочих с корабельного завода, у которых сейчас перерыв на ланч. Солдаты, приехавшие домой на побывку, разгуливают по улицам, и номера в отеле «Парадиз» никогда не пустуют. Цветочный магазин, прежде принадлежавший японцу по фамилии Кэй, стал парфюмерным и принадлежит мистеру Фоли. Бакалейный магазин Харады не изменился, разве что у него теперь новый хозяин — китаец Вон. Всякий раз, проходя мимо его витрин, мы воображаем, что мистер Харада по-прежнему стоит за прилавком. Но он покинул наш город так же, как и другие японцы. Мы редко вспоминаем о них, точнее, не вспоминаем вовсе. Время от времени до нас долетают слухи из того мира, что лежит по другую сторону гор. Говорят, в пустынях Невады и Юты выросли целые японские города. А в Айдахо японцев сгоняют в поля собирать сахарную свеклу. Вроде бы в Вайоминге видели японских детишек, которые в сумерках вышли из леса, дрожа от холода и голода. Но все эти слухи, скорее всего, далеки от истины. Мы твердо знаем лишь одно: японцы исчезли и пребывают неведомо где, а в этом мире мы вряд ли встретимся вновь.
БЛАГОДАРНОСТИ
На создание этого романа меня вдохновили истории иммигрантов, приехавших в Америку в начале 1900-х. Я пользовалась многими историческими источниками, и так как сейчас не могу перечислить их все, назову лишь самые важные. Это в первую очередь «Иссеи. [12] История японских иммигрантов в Северной Америке» Кадзуо Ито и «Иссеи» и «Женщины-иссеи» Эйлин Сунады Сарасон, а также «Воспоминания японцев с Восточного побережья», «Сиракава» Стэна Флювелинга, «Великое предательство» Одри Джирднер и Энн Лофтис, «Иссеи, нисеи, [13] война невест» Эвелин Накано Гленн, «Иссеи» Юдзи Итиоки, «Изгнанные» (под ред. Линды Гордон и Гэри Й. Окихиро), «Упрямая веточка» Лорин Кесслер, «Сквозь суровые зимы» Акеми Кикумуры, «По ту сторону лояльности» Минору Киёты, «Япония Лафкадио Хирна» (под ред. Доналда Ричи), «Изгородь, отделяющая от свободы» Элен Ливайн, «Невесты по фотографии» Томоко Макаби, «Автобиография гейши» Саё Масуды, «Сельские голоса» и «Эпитафия персику» Дэвида Мае Масумото, «Возделывая чужую землю» Валери Дж. Мацумото, «Американские японки» Мей Накано, «Только то, что мы можем унести с собой» (под ред. Лоусона Фусао Инады), «Остров посреди материка» Доналда Ричи, «Кимоно как образ мыслей» Бернарда Рудофски, «Воспоминания о шелке и соломе» и «Воспоминания о ветре и волнах» доктора Юнити Саги, «Дочь самурая» Эцу Инагаки Сугимото, «Корейские невесты по фотографии» Сони Шинн Суноо, «Странники с другого берега» Роналда Такаки, «Почва» Пагацуки Такаси, «Иссеи с реки Худ» Линды Тамуры, «И справедливость для всех» Джона Татейси, «Спасение» Дороти Свейн Томас, «Изгнание в пустыню» Есико Утиды, «Песни, которым учила меня мать» Вакако Ямаути, «Прибытие невест по фотографии» Вон Кил Юна. Несколько строк из речи мэра я позаимствовала из стенограммы брифинга, который дал секретарь Департамента обороны Доналд Рамсфелд 12 октября 2001 года. Хочу также выразить благодарность Мэри Сван, чей короткий рассказ «1917» вдохновил меня на создание первой главы романа.
12
Иссеи (Issei) — иммигранты в США из Японии до Второй мировой войны.
13
Нисеи (Nisei — букв, «второе поколение») — американцы японского происхождения («третье поколение» — сансеи).
Я глубоко признательна Николь Араджи, которая вселила в меня решимость написать эту книгу. Благодарю Джордан Павлин за ценные советы по редактуре, Кэти Минтон и Исайю Шеффера из «Симфоны спейс» — за поддержку, а Мемориальный фонд Джона Саймона Гуггенхайма — за щедрую помощь, оказанную мне этой организацией. Также выражаю признательность Лесли Ливайн, Расселу Перро, Мишель Сомерс и Кристи Хаусер. Особая благодарность — моей семье и моей лучшей подруге Каби Хартман. И Энди Бинену, с любовью.